— Это потому, что ты тролль.
— Как и ты.
— Нет, — засмеялся элегантный мальчик. — Я человек. Меня зовут Мартин. Тролль! Честное слово, это ужасно смешно.
Тролль-папа-которого-тогда-звали-Тролль-сыном показал пальцем на воду:
— Ты не человек, раз у тебя такое лицо. Ты — тролль. В Тенистом лесу нет человеков. Глянь туда, в воду. У тебя не один глаз, как у меня, но лицо у тебя такое же бугристое, как и мое. И глянь на свой огромный нос. Это тролличий нос, вот.
Элегантный мальчик молчал, казалось, целую вечность. Потом он наклонился над озером и посмотрел на свое отражение в гладкой поверхности.
— Ты в порядке? — спросил Тролль-папа-которого-тогда-звали-Тролль-сыном.
Элегантный мальчик наконец ответил самым печальным и тихим голосом, который только можно себе представить:
— Я… я… я… я… тролль.
Он посмотрел на Тролль-папу-которого-тогда-звали-Тролль-сыном.
— Я тебя ненавижу, я тебя ненавижу, я тебя ненавижу, — сказал он ему. — Ты мерзкий, отвратительный тролль!
Следующее, что помнил Тролль-папа, — это как мальчик убежал прочь, исчезнув в лесу на северной стороне озера. Он никогда больше его не видел — по крайней мере, так он думал.
Ну вот, так все и было. Разве от этого бедственное положение Тролль-папы не окрашивается новыми трагическими красками? Разве это не дает глубокое психологическое объяснение феномену жестокости Улучшителя?
Ох, да кому это интересно? Все, я пошел.
Пока.
Урок рыбалки
Улучшитель приказал Улучшающему пруту еще туже обвить тело Тролль-папы и снова позвал:
— Тролль-сын! Пока что ты не выполняешь своего урока… Думаю, нам придется прибегнуть к некоторым жестким мерам. Назначить крайний срок, можно назвать это так. Я буду считать от десяти до нуля. Когда я досчитаю до нуля, твой отец будет мертв, если ты не выйдешь из своего укрытия. Десять… девять… восемь…
— Пожалуйста, — прохрипел Тролль-папа, чье лицо стало пепельно-серым. — Не делай это.
— …семь… шесть… пять…
— Мы уже говорили вам, — вмешался Сэмюэль. — Мы не знаем, где он. Ты правда можешь с таким же успехом пойти домой.
— Сэмюэль, — прошипела тетя Ида уголком рта. — Чш-ш.
— …четыре… три…
— Мы не можем просто поговорить об этом? — предложил дядя Хенрик. — Человек с… э-э… троллем? Давайте не делать ничего второпях.
— …два. Один… Очень хорошо, Тролль-сын, — сказал Улучшитель. — Твой отец должен…
— Нет, — воскликнул Сэмюэль. — Подождите!
Ровно в этот момент дверь прачечной скрипнула, и оттуда выскользнул Тролль-сын.
Улучшитель качнул запястьем, и Улучшающий прут замер.
— Папа, — проговорил Тролль-сын, изумленно моргая при виде всей сцены.
— Тролль-сын? Тролль-сын? — голос Тролль-папы был слабым, но в нем отразилось множество эмоций, когда он слепо повернулся по направлению к мягким шагам сына.
Улучшитель отступил назад, милостиво разрешив папе воссоединиться с сыном. Он смотрел, как Тролль-папа, с обернутым вокруг тела прутом, крепко обнимает своего сына, жадно вдыхая его запах.
— Я извиняюсь, — говорил Тролль-папа, задыхаясь. — Я извиняюсь…
Сэмюэль думал о том, что теперь случится с Тролль-сыном. Что с ним собирается сделать Улучшитель? Он не мог себе этого представить.
— Конечно, — сказал Улучшитель, — как бывший рыбак Тролль-папа знает, что обычно происходит с наживкой… Ее помещают на крючок и используют по назначению, а затем выкидывают. Сжимайся, прут, сжимайся…
Улучшитель еще раз тряхнул тем концом прута, который был у него в руке, и он сжался вокруг тела Тролль-папы. Не прошло и пары секунд, как лицо его стало совершенно серым.
— Нет! — закричал Тролль-сын. — Нет! Папа!
Тролль-папа задохнулся и вцепился в прут, а затем обрушился на пол. Сэмюэль побежал к Улучшителю:
— Прекратите! Отпустите его!
— Сэмюэль! Нет! — одновременно закричали тетя Ида и дядя Хенрик.
Но было уже поздно. Пришла очередь Сэмюэля оказаться в заложниках.
Однако на этот раз Улучшитель потянулся к карману за чем-то новым. За бутылкой с темной зеленоватой жидкостью.
Он открыл бутылку своими кривыми зубами и затем перевернул ее, в результате чего на полу образовалась большая зеленая лужа, отделившая двух троллей и Сэмюэля от тети Иды и дяди Хенрика.
А Тролль-сын тем временем сидел, склонившись над умирающим телом своего папы, и в отчаянии глядел на то, как его плоть становится все более серой, постепенно превращаясь в камень.
— Я тоже извиняюсь, — сказал Тролль-сын.
— Заботься о своей маме… Она хотела тебе добра… я… — слова Тролль-папы замерли на губах, а лицо затвердело, превратившись в камень.
— Нет! — закричал Сэмюэль.
Тут Тролль-сын тихо заговорил.
— Да, я сделаю это, — сказал он своему мертвому отцу. Из его глаза упала слеза и покатилась к носу. — Я буду заботиться о маме.
Улучшитель понял, что теперь он может убрать прут с тела Тролль-папы и положить его обратно в карман. Потом он подтащил к себе Сэмюэля и прижал к плачущему лицу Тролль-сына носовой платочек. Платочек был пропитан смесью из сотни сильных снотворных солей.
— Кажется, тебе это не помешает.
Сэмюэль увидел, как Тролль-сын рухнул на пол и мгновенно заснул. Сэмюэль попытался сопротивляться, когда у его лица оказался тот же платочек:
— Нет, отстань! Нет, от…
Но потом его разум провалился во тьму, и он не смог прогнать ее, точно так же, как день не может прогнать ночь. Его тело покачнулось и упало на Улучшителя, который теперь держал на себе оба тела, по одному на каждом плече.
Дядя Хенрик и тетя Ида бросились вперед, чтобы попытаться спасти Сэмюэля, но после того, как они вступили в темную зеленую лужу, они больше не смогли сделать ни шага.
— Сок хвать-травы, — любезно пояснил Улучшитель. — Мой собственный рецепт. Не волнуйтесь: вы простоите тут всего денек. Спустя некоторое время его эффект ослабевает.
Дядя Хенрик попытался вытащить носки из лужи или хотя бы ноги из носков, но ничего не получалось. Ни ему, ни тете Иде никак не удавалось высвободиться. Поэтому им ничего не оставалось, кроме как стоять и смотреть на Улучшителя, тащившего Тролль-сына и Сэмюэля к выходу из дома. Они не могли сделать
