Температура его не должна опуститься ниже шестидесяти градусов, когда оно окажется на столе у Каина. Если вы задержите меня даже на три минуты, то вы конченый человек.
Тропический пейзаж поглотил охранника.
Они прошли через приемную с изогнутыми, словно в зале «Плейель», стенами, через гостиную, звучащую как зал «Мантзиус». Мимо стационара, где важно было очень хорошо прислушаться, чтобы вспомнить, что ты находишься в больнице. Им не встретилось ни одного помещения, не пригодного для записи вашего следующего камерного произведения.
Но стены отражали не камерную музыку. Они отражали замешательство и растерянность людей, которые надеются, но в глубине души не верят, что косметическая клиника может хотя бы на миллиметр приблизить их к тому, что для них так важно.
Они вошли в амфитеатр, на ступеньках перед большим камином лежали или сидели полсотни женщин, все они были в белых халатах.
В дверях, в облаке пара, появилась рыжеволосая женщина с зелеными глазами, в белом халате и с пучком свежих березовых веток в руках, должно быть банщица. Звучание ее было таким очаровательным и авторитетным, что Касперу захотелось, чтобы у него нашлось время и представилась возможность, сняв брюки, попросить ее о двенадцати ударах этим березовым веником.
— Что вы тут делаете? — спросила женщина.
— Наслаждаемся акустикой, — ответил Каспер. — Я всей душой болею за бедных. Но мои уши любят палисандр. И высокие потолки.
— Вы находитесь в женском отделении.
— Мы здесь по долгу службы. А свою сексуальность мы оставили за дверью.
Он услышал, как звучание ее смягчилось.
— Она не очень-то слушается, — сказала она. — Ваша сексуальность. Какая-то ее часть все равно просачивается.
Каспер протянул ей тот поднос, который он прихватил с собой из машины.
— Возьмите канапе. Забудьте про диетический корм для кроликов. Положитесь на естественную регуляцию аппетита.
Женщина взяла один из маленьких медальонов из слоеного теста. Каспер предложил канапе сидящим поблизости.
— А где же Каин?
— Хайди сейчас будет его стричь.
Каспер проследил за ее взглядом. Сквозь большое стекло ему было видно веранду, построенную на гранитной платформе, которая, казалось, парила в воздухе. За стеклом он увидел зеленые растения и парикмахерские кресла. В одном из кресел сидел человек.
Каспер наклонился к рыжеволосой женщине:
— Может быть, кто-то и скажет, что возникшее между нами взаимопонимание, которое, возможно, станет началом долгой дружбы, не следует опошлять деньгами. Я с этим не согласен. Несколько купюр вполне могут стать прочувствованным аккомпанементом к естественному созвучию сердец.
Он протянул женщине четыре тысячекроновых купюры.
— Хорошо бы задержать Хайди на какие-нибудь десять минут. Мы с Каином ходили вместе в школу танцев. Светлые воспоминания. Нам хотелось бы с глазу на глаз минут десять повспоминать прошлое. Он всегда танцевал за даму.
Женщина сложила купюры.
— Вы заглянете на обратном пути?
Каспер посмотрел на Фибера. Лицо молодого человека было покрыто тонким слоем пота. Возможно, причиной тому был пар из банного отделения.
Тайна любви отчасти состоит в умении сосредоточиться и добровольном самоограничении.
— В следующей инкарнации, — ответил он.
Он посмотрел на женщин. Акустика в зале была как в миниатюрном варианте зала Карла Нильсена. Звук пятидесяти женщин был словно нежное прикосновение теплого ветра. Он мог обратиться к ним, не повышая голоса.
— Сердце каждого человека излучает звуковое поле, — произнес он. — Оно звучит восхитительно, к сожалению, мы сами его приглушаем. В настоящее мгновение вы звучите великолепно. Среди вас нет ни одной, ради которой мы с Францем не были бы готовы нарушить монашеский обет и увезти вас к себе домой. Если бы вы только прислушивались по десять минут каждый день. К своему сердцу. Снимая то напряжение, которое мешает распространению звуковых волн. Черт возьми, вы бы зазвучали как Бах.
Женщины уставились на него. Он поставил поднос с канапе на ступеньку. Снял поварской колпак. Поклонился. И пятясь, вышел за дверь.
Франц последовал за ним. Голос его дрожал.
— У нас есть цель. Мы должны спасти детей. Мы незаконно проникли внутрь. А ты ведешь себя как чокнутый.
Они прошли через концертное помещение, где стоял «Стейнвей». Зимний сад был прямо перед ними.
— Подожди снаружи, — сказал Каспер. — На случай, если женщины последуют за нами.
Он вошел в помещение. Все стены в нем были стеклянными. В самом конце, за стеной, виднелся бассейн, светящийся, словно голубой драгоценный камень. Дальше, за бассейном, был обрыв метров в тридцать — вниз к огням Торбэка. За огнями сверкало море. Каспер задернул длинные белые занавески на окнах.
Человек в кресле смотрел не на вид за окном, он сидел лицом к собственному отражению в высоком зеркале. Он был в белом халате, кожа его все еще горела после сауны.
На полочке под зеркалом Каспер нашел парикмахерские ножницы и гребенку.
Глаза человека в зеркале остановились на Каспере. Отметили белую куртку. Интерес в глазах погас.
Вот так-то мы, люди, и ошибаемся. Мы не замечаем по-настоящему неожиданного, когда оно предстает перед нами переодетое в будничное платье.
— Хайди запаздывает на несколько минут, — сказал Каспер.
И встал у него за спиной.
Он был возраста Каспера. У него было тело атлета. Или циркового артиста.
Тем концом гребенки, на котором были большие зубья, Каспер поднял волосы у него на затылке. Так, что тому не было видно в зеркале. И состриг клок волос прямо у самой кожи.
Он приоткрыл свой слух, чтобы услышать этого человека.
Он услышал его отношение к материальному миру. Глубокие тона, те частоты, которые и приводят в движение физические объекты.
Он услышал деньги — больше, чем он когда-либо слышал. Он услышал дома. Машины. Услышал будущее. Золотые экономические возможности.
Он услышал его сексуальность. Она звучала чрезвычайно интересно. Мужественность, но с яркими оттенками женственности. Он мог бы завоевать любую женщину. И большинство мужчин.
Каспер слушал регистр его чувств, он был широким, нюансированным и взрывоопасным. Много света и много тьмы, в одинаковых пропорциях — как у Моцарта.
Он услышал его сердце. Это был большой звук. Великодушный. Горячий.
Он услышал высокие частоты. Находчивость. Интуицию. Интеллект. Это были богатые звуки — человек этот вибрировал от внутренней жизни.
Прядь за прядью Каспер собирал волосы на затылке. И методично, с глубоким удовлетворением — если принимать во внимание тот факт, что он впервые в жизни кого-то стриг, — очень коротко состригал волосы на изящно изогнутом затылке.
Глаза Йосефа Каина в зеркале были отсутствующими. Он не видел самого себя. Он смотрел
