отдавая себе в этом полностью отчета, что находится на пороге того места, где создается storyboard[97] его жизни.
— Я человек твердых моральных принципов, — сказал он через оконную щель. — Глубоко верующий. Но мне нужна машина. Я чувствую, что не случайно это оказалась твоя машина. Я чувствую, что нам с тобой еще доведется узреть проблеск кармической компенсации. Что-то вроде судьбоносного воздаяния. И тем не менее я говорю тебе: можешь забрать свою машину завтра. У цирковой площадки в Беллахое. Ключи будут за козырьком.
И нажал на газ.
Он проехал по мосту Лангелиние и остановился у здания таможни. Здравый смысл подсказывал, что ему бы следовало озаботиться серьезными, нерешенными, экзистенциальными вопросами: Где женщина? Где ребенок? Как он должен отомстить? Но здравый смысл — это лишь один из многих голосов в нашем внутреннем хоре мальчиков. Вместо него он услышал весну. Услышал вокруг себя жизнь. Даже когда все вокруг в порту заняты зарабатыванием денег, не имея перед собой иной перспективы, кроме выхода на заслуженный отдых с избыточным весом и приличными сбережениями для детей, которым на самом деле крайне вредно наследовать крупные суммы, — даже тогда весна звучит изумительно. И не только для людей. Каспер слышал и перелетных птиц, летящих к Фальстербо, — весна, стремящаяся попасть в Швецию. Он набрал тот номер, который Каин написал на лотерейном билете.
— Слушаю.
Надо быть осмотрительным, когда собираешься взять телефонную трубку, ведь в один прекрасный день может позвонить кто-нибудь из великих клоунов. Каину не следовало отвечать на звонок — как только он поднял трубку, его местонахождение было установлено. Каспер вслушивался в течение минуты. Потом отключился.
Он поехал назад мимо Английской церкви, на ее месте русский царь когда-то планировал масштабное строительство Русской церкви, не исключено, что исихазм[98] — если бы ему немного повезло — стал бы более популярен среди датской публики.
Каспер поставил машину на площади перед Мраморной церковью. Надел пиджак. В магазинчике на Дронингенс Твергаде купил колоду карт. Перед церковью Александра Невского он помедлил минуту, любуясь изображением князя Александра кисти Бронникова, глубоко вдохнул, помолился и прислушался к церкви. К ее строгости. К ее состраданию. Ее упорству. Ее глубокому убеждению, что постижение Божественного требует каждодневных усилий. Как и цирк. Идея Лютера о том, что все предопределено, с точки зрения Каспера, полностью противоречила нашему общему повседневному опыту. Незадолго до смерти Гручо Маркса[99] один журналист задал ему вопрос об экзистенциальном подведении итогов. Великий комик убрал иронию с лица, словно латексную маску, — на краю могилы времени для чего-либо иного, кроме правды, уже нет. «Большинство из нас, — сказал он, — вынуждено компенсировать свой низкий интеллект упорным трудом. Главное — каждодневные усилия».
Он нажал на кнопку звонка, дьякон открыл дверь.
— Мне бы помыться, — сказал Каспер.
Они прошли через небольшой зал, дьякон повел его в следующее помещение, протянул Касперу большое, жесткое полотенце. Пар, плотный, словно дым, ударил им в лицо.
Это была русская баня. Каспер прошел по узкому, выложенному плитками коридору, он насчитал пять открытых дверей, ведущих в маленькие помещения, в каждом из которых находились низкие ванны, в некоторых из них лежали мужчины, плавающие, невесомые, отдувающиеся, похожие на моржат. Коридор привел в зал с маленьким круглым бассейном с горячей водой, на ступеньке сидели шестеро мужчин, трое из них были с длинными бородами.
Каспер разделся и положил свою одежду на стул. Открыв стеклянную дверь, он вошел в парилку.
Стены были расписаны сюжетами из Нового Завета, связанными с водой: крещение Иисуса, Иисус настаивает на омовении ног апостолов, Мария Магдалина омывает ему ноги. На картине женщина отвернулась — чтобы не смотреть на наготу посетителей.
Вдоль дальней стены на трех уровнях располагались мраморные полки, на нижнем полке сидел Каин. Каспер взял стул, поставил перед ним и сел.
Похоже было, что Каин уже просидел здесь некоторое время: лицо его было красным и потным, сосуды под кожей пульсировали.
— Это ты звонил, — констатировал он. — Как ты меня нашел?
Каспер показал на то, что их окружало. Было слышно тихое шипение пара из клапанов под мраморным полком. Журчание воды в трубах. Откуда-то издалека доносилась музыка.
— «Литургия» и «Всенощная» Чайковского, — пояснил Каспер. — Я не слышал ни тем, ни слов. Но ладовый характер был хорошо слышен. И обертоны колоколов. Должны быть колокола. Я не слышал, чтобы они звонили. Но они раскачивались в такт пению.
Он открыл колоду карт, разорвал фольгу и перетасовал карты.
— Всего шесть колоколов, — пояснил Каин. — В карильоне. Последний звонарь, владевший техникой, умер в шестьдесят втором. Церкви и ее таинству грозит смерть. Я хочу спасти ее.
Каспер сдал карты.
— Каким образом, — спросил он, — у такого состоятельного и солидного человека, как ты, владеющего курортами и санаториями, возник интерес к маленькой русской парной бане и церкви на Бредгаде?
— Мне рассказала о ней мать Мария. Это место встречи религиозных патриархов. Сюда приходят священники из церкви Святого Ансгара. Католический епископ. Главный раввин. Королевский священник. Мать Мария говорит, что в тот день, когда они пригласят ее и имамов, откроются новые перспективы религиозного сосуществования в Дании.
— Откуда ты знаешь мать Марию?
— Нас познакомила Клара-Мария.
Каспер почувствовал неожиданный, необъяснимый и иррациональный укол ревности. Мужчины не хотят делить внимание женщин с другими мужчинами, и неважно, сколько лет женщинам — больше семидесяти или меньше двенадцати, мы хотим, чтобы они принадлежали только нам.
— Возьми карты, — сказал Каспер. — Сыграем в холдем,[100] по две карты на руках, пять в колоде, три партии.
Он открыл три лежащие на столе карты, это были червовая дама, бубновый король и туз пик. Каин взял карты.
— На что играем? — спросил он.
— Мы играем на твою жизнь, — ответил Каспер.
Каин посмотрел на него. Каспер снова услышал, насколько тот опасен.
— Ставки — кусочки правды, — предложил Каспер. — Откровенность. Я начинаю. Слышишь окружающие нас звуки? Отражение от мраморных стен? Немного мягче, чем от гранита. Но все равно жесткое. Хотя и немного смягченное паром. Создает интимную атмосферу. Посреди жесткости. Слышишь?
Пар окружил их со всех сторон, стены помещения стали исчезать.
— И вот мы с тобой, — продолжал Каспер, — сидим в этой атмосфере. Возникает особое, почти счастливое звучание, когда мужчины собираются вместе без одежды. Нет ни воротничков, ни бабочки — ты в чем мать родила. Не надо ничего изображать из себя — ведь маска создается одеждой. Становишься немного ближе к самому себе. Благодаря далекому, безоблачному воспоминанию о том, как играл нагишом на берегу. Благодаря веселому акустическому воспоминанию о футбольной раздевалке, ты понимаешь, ты слышишь это? Вспоминается Эккехарт: «С кем Господь Бог занимался любовью, если он породил так много звуков?» И посреди этого благословенного пира для барабанных перепонок звучит твой звук. Твоя жадность. Твои преступления и махинации. Достаточно для пожизненного заключения. И самое страшное — убийство и насилие над ребенком. Делай ставку. Твоя ставка — правда о ребенке. В чем я не прав?
— Что касается ребенка, — ответил Каин. — Это был Эрнст. Все вышло из-под контроля. Он за это
