на Генри и сказал: — Ты бы хоть дождался, пока они в самом деле утонут. Интересно, как ты собирался объяснить тот факт, что они были связаны?

— Надеялся, что они окажутся на дне озера и больше не доставят мне хлопот. Но ты прав. Нужно было дождаться, когда они утонут.

Саймону стало плохо.

— Они были совсем детьми!

— Они представляли собой угрозу, как и ты. А когда я захотел, чтобы моя жена родила от тебя сына, то и тут ничего не вышло. Я получил очередную сопливую девчонку! Я знал, что у нее будут твои глаза, и она будет смотреть на меня, судить меня, вот я и избавился от нее тоже. — Он холодно улыбнулся Саймону. — Это было нетрудно, потому что она родилась больной и у меня уже был кое-какой опыт с предыдущими.

Саймон едва не упал от этого известия, но Уоллес успел его поддержать. Безумие Генри, когда он спокойно рассуждал об убийстве детей, бросалось в глаза. Об убийстве ребенка Саймона, его юных братьев, его отца и даже собственных детей! По каким-то личным причинам Генри говорил об этом с охотой, болтал без умолку, в то время как у слушателей кровь стыла в жилах.

— Что ж, не удалось тебе избавиться от братьев, — заключил Торманд. — Все эти годы они были живы и здоровы, и им хватало ума скрываться, чтобы ты ничего не узнал. Они, быть может, даже придут посмотреть на твою казнь. Так что у тебя будет возможность повидать их, когда настанет пора расплачиваться за измену.

— Где мои братья? — потребовал ответа Саймон.

— Вы их скоро увидите. Мне просто было любопытно, зачем этот безумец так поступил. Как вы сказали, ваши братья тогда едва вышли из детского возраста.

Саймон взглянул на Уолтера — тот смотрел на Генри во все глаза, словно видел впервые.

— Прозрел наконец Хэпберн? Понял, что ради безумца поставил на кон все, что у тебя было?

— Я вовсе не безумен! — вскричал Генри с оскорбленным видом. — Я поступал, как велела простая логика. Делал то, что было нужно, чтобы оставаться лэрдом, чтобы Лоханкорри ничто не угрожало, а его жители были сыты.

Презрительная усмешка Уоллеса сказала Саймону, что единственной заботой Генри было потакать собственным желаниям. Ему стало невыносимо слушать дальше. Он всегда знал, что Генри умеет убивать с легкостью; вряд ли ему доводилось встречать людей, которые могли бы сравниться с ним жестокостью. Но ледяное спокойствие, с которым Генри говорил об убийстве собственных кровных родственников, приводило Саймона в ужас.

— Пора везти его к королю, пусть он его судит, — сказал Гауан, выступая вперед.

Подойдя к Генри, он схватил его за руку и рывком заставил подняться на ноги.

— Я тебя знаю? — спросил Генри. — Что-то мне твое лицо кажется знакомым.

— Подозреваю, что похож на свою двоюродную сестру, — ответил Гауан, безжалостно волоча Генри по каменистой земле.

— Какую двоюродную сестру?

— Ту, что была горничной твоей первой жены. Мы собирались вернуть ее домой, потому что знали — у вас она несчастна, ей страшно. Когда мы приехали за ней, мы нашли только ее истерзанное тело. После того, что ты с ней сделал. С того дня мы все поклялись, что заставим тебя заплатить за ее смерть, хотя наша семья бедна и у нас нет связей. Что ж, ты, вероятно, умрешь за другое преступление, а не за то, что изнасиловал и убил юную девушку, которой не исполнилось и пятнадцати; но так или иначе, она будет отмщена.

— Очень интересно, — вполголоса сказал Торманд, когда Гауан и его люди начали уводить пленников.

— Он убивает с легкостью, с какой ребенок, видя игрушку, просто берет ее и ломает, — ответил Саймон. — Если кто-то осмеливается встать на его пути, он просто убивает, чтобы не мешал.

— Да, в нем говорит безумие, — кивнул Торманд.

— Так мои братья живы?

— Живы и здоровы, но пришлось долго убеждать их, что Генри очень скоро встретит заслуженную кару, и только тогда они согласились покинуть свое убежище. Скоро мы их увидим. Лучше всего вам сейчас идти с остальными. Доставьте пленников к королю, А этих, — он кивнул в сторону маленькой группы мужчин, переговаривающихся с Уоллесом, — Гауан препоручает вам. Они не опасны, раз побросали оружие и не вступили в бой. Добрый он человек, этот Гауан.

— Очень добрый, — усмехнулся Саймон. — И как ищейка короля следит за моим домом.

— Вы же все равно не сможете больше занимать эту должность. Вы теперь лэрд. Вам надлежит заботиться о своем клане и землях.

— Но захотят ли жители Лоханкорри, чтобы ими правил еще один из семьи безумцев и жестоких негодяев?

— Вы не такой, как ваш отец или Генри.

Саймон молил Бога, чтобы это было так, по страх прочно поселился в его душе. Он дал указания Уоллесу, который должен был отвезти людей из Лоханкорри к нему домой, а сам приготовился сопровождать пленников к королю. Рядом скакал Торманд, и Саймон знал — он готов увезти с собой Илзбет, когда ее отпустят на свободу.

Это и к лучшему, размышлял он. Ему предстоит отдать в руки короля родного брата, изменника и безумца. Оказалось, что у него есть три брата, репутация которых не запятнана — но это еще нужно проверить. У него был ребенок от жены брата, и этого ребенка убили. Но хоть Генри и заслуживал казни, именно Саймону предстояло отдать его в руки правосудия, и очень скоро кровь брата обагрит его руки. Что-то порочное есть и в нем, и в его семье. Какая женщина захочет создать с ним семью?

Нужно отпустить Илзбет, решил Саймон. Пусть найдет мужчину, которого не гнетет прошлое. Который не несет в своем семени зачатки безумия. Как может он требовать от Илзбет, чтобы она отвернулась от собственной семьи, которая, несомненно, ненавидит его — ведь из-за его родного брата им несколько недель пришлось скрываться от солдат, разгромивших их дом!

— По вашему лицу я догадываюсь, что вы приняли очень серьезное решение, друг мой, — сказал Торманд. — Но почему у меня такое чувство, что решение это неверно?

— Мне нужно как следует подумать, прежде чем я передам королю родного брата, пусть он сумасшедший, но ему грозит казнь. Очень скоро мои руки будут в крови брата. А вы скоро увезете Илзбет, вернете ее семье, где ей и надлежит быть.

— Иисусе, я так и знал! Но мне не нравится ход ваших рассуждений.