— Добрый вечер, господин Хэпберн.

Саймон едва сдерживал кривую улыбку, и он ничего не мог с собой поделать. Было так легко похитить этого человека! Дэвид не спеша пробирался темными улицами, возвращаясь к себе после веселого свидания с трактирной шлюхой, и угодил к ним прямо в руки. Легкий удар по голове, и вот пожалуйста — негодяй надежно заперт в потайной комнате в доме Питера. До смешного легко!

Сейчас Дэвид таращил глаза на Саймона и его помощников. Взгляд у него был ошеломленный, как у человека, очнувшегося после обморока. Руками он сжимал подлокотник кресла, в которое его усадили.

Интересно, подумал Саймон, сколько времени понадобится Дэвиду, чтобы он осознал, в какую опасную переделку влип? Пока что он просто сидел, оцепенев от страха и тараща на них глаза.

Вдруг пелена тупого изумления спала с его глаз и, вскочив, Дэвид попытался бежать. Интересно, куда собрался этот глупец? Единственное окошко в стене находилось под самым потолком, а дверь стерегли люди Саймона. Может, это жестоко — стоять и наблюдать, как Дэвид мечется от окна к двери и обратно, но Саймон не чувствовал за собой вины, наслаждаясь терзаниями пленника. Ведь он был одним из тех негодяев, которые обрекли невинную девушку на страдания и даже готовы были отправить ее на казнь за преступление, которого она не совершала. Будет только справедливо, если Дэвид прочувствует весь тот ужас, в котором живет Илзбет!

— Не набегался еще? — спросил Саймон Дэвида. — Садись.

Подбородок у пленника задрожал, точь-в-точь как у Элен, когда она собиралась заплакать.

Дэвид колебался недолго. Тяжело ступая, он направился к креслу и сел в него. Несмотря на детское проявление гнева, было заметно, что он до смерти напуган.

Страх был в его взгляде, вытаращенных глазах, которые чуть не вылезали на лоб. Кожа смертельно побледнела, и Саймон видел капли холодного пота на его лбу.

— Почему вы меня задержали? — спросил Дэвид. — Это незаконно. Может быть, сэр Саймон, вы и слуга короля, но это не дает вам права хватать людей прямо на улице.

— Как раз дает.

— Кем вы себя возомнили? — возмущенно крикнул Дэвид.

— Человеком, который может спасти тебя от последствий собственной глупости. Пока что ты обречен умереть смертью предателя, как и твой напыщенный кузен. Ты ведь знаешь, что делают с предателями, не так ли?

Дэвид молча смотрел на него, и Саймон продолжил:

— Сначала тебя закуют в цепи и посадят в самое глубокое и темное подземелье, какое только сыщется, а потом начнут пытать, чтобы получить от тебя сведения о твоих сообщниках. Или просто решат наказать тебя одного только за намерение убить короля: подрастянут тебя на дыбе, и тогда ты услышишь, как от напряжения лопаются суставы в руках и ногах. Тебе будет больно, очень больно! У короля искусные палачи, они знатоки своего дела. У них есть кнуты, цепи, ножи, раскаленные щипцы. И они отлично умеют с ними обращаться. Особенно им нравятся мягкие, нежные части тела. Глаза, например, или нос.

Саймон отошел от кресла, где сидел Дэвид. Пленник был бледен как смерть. Казалось, его вот-вот вырвет от страха. Саймон как раз и хотел запугать парня до полусмерти. Однако будет мало толку, если Дэвид от ужаса лишится дара речи. Он мог бы отвезти его ко двору и передать в руки шерифа. Но у Саймона возникло предчувствие, что, если он продолжит расписывать в красках разнообразные пытки Дэвид от страха совсем потеряет рассудок.

— Не знаю, почему вы пугаете меня всеми этими ужасами, — сказал он. — Я вам не сделал ничего плохого.

— Хватит, Дэвид. Мы оба знаем, во что твой кузен тебя втянул, причем с твоего собственного согласия. — Саймон снова встал перед креслом, положил руки на подлокотники и, нагнувшись, заглянул в бесцветные глаза Дэвида. — Он больше тебе не указ. Думаешь, Уолтер явится тебе на выручку, своему любимому родственнику? Да этот человек отречется от тебя, не успеешь и глазом моргнуть. Будет красоваться при дворе, понося тебя на чем свет стоит, обвинять во всех грехах — ах, подумайте, как он поступил со мной и моей репутацией! А когда убедится, что в глазах всего света ты отныне грязный предатель, он оставит тебя страдать. Да он сам поверит в собственную клевету и будет уверен, что тебе нет пощады!

— Уолтер достойный человек, который заботится о своих друзьях и родственниках, — возразил Дэвид и негодующе воззрился на Саймона, когда тот фыркнул от смеха.

— Послушай меня, жалкий червяк! — рявкнул Саймон. Его веселость как рукой сняло, ей на смену явилась холодная Ярость. — Я слышал, как ты встречался в лесу с Уолтером. И Илзбет подслушала ваш с ним разговор в тот день, когда ей пришлось бежать. Она слышала, как ты и твой обожаемый Уолтер в открытую говорили об измене и убийстве короля.

— И вы предпочли ее слово слову мужчины, благородного рыцаря? Она указывает перстом вины на нас, пытаясь взвалить бремя собственных грехов на наши плечи. Уолтеру не следовало обручаться с этой девицей. Подумать только — связаться с семейством этих разбойников, Армстронгов. Хотите найти изменников? Ищите эту девку или ее родственников, Армстронгов из Эйгбаллы, или хотя бы кого-нибудь из их родичей Мюрреев! В этом проклятом клане полно народу — обязательно кого-нибудь сыщете. Они размножаются, точно кролики. Найдите моего кузена, — потребовал Дэвид. — Он за меня поручится.

— Поручится за тебя? Думаешь, я поверю слову предателя? Не слышал, что я только что тебе говорил? Собственный болтливый язык приговорил тебя к смерти. А Уолтер влип не меньше тебя. Хуже — увяз по самую шею. Иначе я бы не стал и пытаться спасти тебе жизнь.

Дэвид продолжал все отрицать, и каждое возражение Саймон принимал со спокойной уверенностью, всем видом показывая, что знает — Дэвид виновен. С холодным презрением выслушивал Саймон каждое новое требование привести Уолтера. С другой стороны, он начал подозревать, что Дэвид оказался не таким уж бесхребетным, как предполагалось вначале.

В любом случае этот человек был верен Хэпберну. Хэпберн скормил бы его волкам без малейших колебаний. Но чтобы в это поверить, Дэвиду нужно было нечто более весомое, чем слово Саймона, а у