компонентов немецкой армии уже не было ни одного старшего офицера во всем высшем немецком командовании во Франции, который бы верил, что можно выиграть битву за Нормандию. 13 июля Роммель говорил адмиралу Руге: «Трагедия нашего положения заключается в том, что нас обязывают сражаться здесь до конца, в то время как мы убеждены в том, что куда важнее остановить русских, чем удерживать англо-американцев от прорыва в Германию». С удивительной точностью он определил, что немецкий фронт в Нормандии развалится в пределах месяца. К тому времени непрерывное истощение людских ресурсов и оружия окажется совершенно невосполнимым. Со времени высадки союзников Роммель потерял 2360 офицеров и свыше 34 000 солдат, в то время как пополнение составило всего 6000 человек. Он лишился 225 танков, а получил только 17 в дополнение ко вновь прибывшим на фронт соединениям. Положение с боеприпасами становилось критическим. В то же время у союзников замена каждого потерянного танка или самолета осуществлялась в течение нескольких часов. «Повсюду наши солдаты сражаются героически, — докладывал Роммель 15 июля своему командующему фон Клюге, — но неравная битва приближается к своему завершению».[156]
Примерно в это время Роммель начал прощупывать подчиненных ему командующих, особенно Эбербаха и Зеппа Дитриха, возможна ли поддержка с их стороны в случае, если надо будет начать в какой- то форме переговоры с западными союзниками. Гельмут Ланг оказался свидетелем одного из таких разговоров с Дитрихом, бывшим в молодые годы шофером Гитлера и преданным последователем нацизма с мюнхенских дней, который крепко пожал Роммелю руку и заявил: «Вы мой начальник, господин фельдмаршал. Я повинуюсь вам, каковы бы ни были ваши планы».[157] Затем Роммель с помощником уселись в свою большую штабную машину «хорьх», с ефрейтором на заднем сиденье в качестве обязательного наблюдателя за самолетами противника, и понеслись обратно по направлению к своей штаб-квартире. Недалеко от Вимутира около 6 часов вечера их настиг английский самолет «Тайфун», ранив водителя машины; автомашина ударилась о дерево, выбросив пассажиров на дорогу. Роммель получил при этом сильные повреждения головы, и его карьера как боевого командира закончилась. Спустя три месяца он был вынужден покончить собой из-за показаний заговорщиков 20 июля.[158] Фельдмаршал никогда не участвовал в замыслах заговорщиков, но в ходе следствия было установлено, что заговорщики считали его наиболее приемлемой фигурой для ведения переговоров с западными союзниками; этого было достаточно для вынесения ему смертного приговора. Его заменил фон Клюге, который, оставаясь главнокомандующим группой войск «Запад», принял на себя также командование группой армий Б. Он просто перенес свой рабочий стол из Парижа в штаб-квартиру Роммеля в Ла-Рош-Гюйон.
За время пребывания в должности командующего в Нормандии Роммель умело руководил оборонительными действиями немецких войск, то заполняя образовавшиеся опасные бреши в обороне, то бросая вперед части и подразделения, чтобы сорвать наступление противника. Однако в его стиле руководства войсками в большом сражении не заметно проявления яркого, крупномасштабного таланта, свойственного выдающемуся полководцу, наносящего противнику такие удары, которые срывали бы все его планы и расчеты. «В Нормандии не чувствовалось признаков присутствия Роммеля», — говорит бригадир Уильямс, офицер разведки в штабе Монтгомери, который следил также за действиями немецкого генерала на протяжении всей кампании в пустыне. Летом 1944 года Роммель выступал в роли пожарника с использованием всех возможностей, которые имелись в его распоряжении. Трудно сказать, мог ли любой другой командующий добиться большего, чем он, при тех же ограниченных ничейных ресурсах и при тех же приказах сверху. Его отсутствие в Нормандии в день высадки союзников явилось несчастным совпадением, но трудно поверить в то, что это явилось решающим фактором. 21-я танковая дивизия могла быть введена в дело раньше, будь Роммель на месте, но без поддержки она не создала бы особую угрозу плацдарму 2-й армии. Ни на какой стадии сражения эта дивизия не проявила что-либо подобное решительным действиям учебной танковой дивизии или 12-й танковой дивизии СС. Возможно, что личного влияния Роммеля оказалось бы достаточно, чтобы ввести в бой Мейера с его танками в полдень 6 июня, и тогда англичане и канадцы попали бы в весьма тяжелое положение. Однако сопоставление вероятностей говорит о том, что 2 -я армия смогла бы высадиться на берег при любом противодействии со стороны немцев наличными силами. К середине второй половины дня 6 июня прекрасные английские противотанковые орудия были уже на внешнем периметре плацдарма и заняли боевые позиции. Как союзные командующие в день Д оказались в полной зависимости от эффективных действий своих подчиненных при осуществлении разработанных ими планов, точно так же немецкая 1-я армия могла добиться не большего, чем позволяли ее боевые возможности на суше и прочность Атлантического вала. С Роммелем или без него, но у немцев не хватало мобильности, чтобы сосредоточиться для быстрых контрударов. Такие удары могли осуществлять только танковые дивизии, а их прибытие зависело от скорости движения по дорогам и активности авиации противника в воздухе.
После того как западные союзники прочно закрепились на берегу, единственным отвечавшим здравому смыслу образом действий для немцев оставался именно тот, который запрещало безумство Гитлера, — постепенный, осторожный, организованный отход, вынуждающий противника сражаться за каждый метр земли. При этом немцы избавились бы от одной огромной помехи, если бы бои происходили за пределами досягаемости огня корабельной артиллерии. Южную Францию можно было оставить, высвободив силы группы армий Г в поддержку решающего сражения в Нормандии. Некоторые авторы утверждают, что если бы операция «Фортитьюд» — ввод противника в заблуждение — оказалась менее успешной и если бы мощные соединения 15-й армии были высвобождены в начале кампании для участия в сражении за Нормандию, то, возможно, немцы вышли бы победителями из этого сражения. С такими утверждениями нельзя согласиться. При более мощных силах бои приняли бы более ожесточенный характер и потери союзников оказались бы еще более серьезными, задержки — более существенными. Однако хотя и было уже много сказано о недостатках английских и американских войск в наступлении, не было никаких сомнений в их боевом мастерстве в условиях обороны. И тогда все факторы природы и местности, действовавшие в пользу немцев, стали бы действовать в пользу дивизий Монтгомери, а английская армия стала бы сражаться в условиях, в которых она всегда оставалась непревзойденной. Подавляющее превосходство союзников в воздухе и в огневой мощи позволило бы разделаться даже с сильнейшим контрнаступлением немцев в Нормандии задолго до их выхода к морю, хотя такое наступление в условиях нелетной погоды, как это случилось в Арденнах, когда нелетная погода лишила союзные войска поддержки с воздуха, могло бы вызвать у высшего командования союзников серьезное беспокойство.
В послевоенные годы было выдвинуто немало предположений относительно того, в какой мере деятельность антигитлеровских заговорщиков, и прежде всего начальника штаба Роммеля генерала Ганса Шпейделя, усугубляла затруднения для немецкой обороны. Делаются предположения, что определенные, хорошо подготовленные дивизии, в том числе 116-ю танковую, умышленно задерживали в районе Па-де- Кале и не вводили в сражение в интересах заговора. Диспут вокруг этого вопроса был осложнен послевоенными показаниями Шпейделя и других, когда они из личных корыстных целей стремились доказать свою причастность к деятельности антинацистских заговорщиков. Не может быть сомнения в том, что Роммель искренне ожидал второго вторжения союзников. Он тратил драгоценное время на посещение соединений 15-й армии, проверял состояние их готовности, подправлял планы их развертывания на случай боевых действий. После визитов Роммеля 116-я танковая дивизия в два приема была перемещена ближе к берегу, что вызвало немалое удивление у офицеров частей, которые ожидали приказа о переброске их в Нормандию для участия там в боях. Такая мера как шаг в интересах заговорщиков представляется маловероятной. Куда более продуктивным, чем объяснение причин поражения путем искажения истины, является анализ действительного положения вещей. А он свидетельствует, что вторым важнейшим фактором, содействовавшим поражению немцев в Нормандии, была плохая осведомленность высшего командования вермахта об обстановке, обусловленная слабостью немецкой разведки. Почти полностью лишенные возможности осуществлять воздушную разведку, не имея достоверных агентурных данных, поскольку все немецкие агенты в Англии оказались под контролем англичан, при полной неудаче «расколоть» шифры союзников и пользуясь только материалами радиоперехвата на низших уровнях и показаниями пленных на поле боя, Роммель, Рундштедт и Клюге знали горестно мало о потенциальной силе или планах своего противника. Незнание, явная неосведомленность способствовали немецким неудачам куда сильнее, чем любые возможные действия преднамеренного обмана со стороны заговорщиков среди сотрудников органов разведки. Здесь решающим фактором, как и во многих других вопросах, являлась
