их из клетей до тех пор, пока они полностью не встанут на ноги и не обретут свою обычную живость. Он опасался также, что первый проснувшийся может полакомиться кусочком находящегося под наркозом сони. Если все стадо не дремало одновременно, любое распростертое на земле тело привлекало внимание бодрствующих.

Пьеро и Томмазо должны были удвоить осторожность после того, как свиньи полакомились режиссером Оресте и его предварительно, побывавшим в морозильнике помощником. Людям теперь было опасно находиться вместе с животными и в загоне, и на пастбище. Свиньи не демонстрировали угрожающих действий. Они не ощеривались, как делают дикие кабаны, они просто следили за человеком и с ужасающим, свойственным этому виду упорством постепенно приближались к нему. Оказавшись достаточно близко, свиньи без предупреждения бросались в атаку.

Карло, столь же упрямый, как и его подопечные, не отправился на отдых до тех пор, пока не обследовал с ручным фонарем ограждение заросшего деревьями пастбища Мейсона, примыкающего к огромному лесному заказнику.

Карло поковырял перочинным ножом почву, изучил состав плодокорма под деревьями на пастбище и обнаружил там желуди. Подъезжая через лес к ферме, он слышал крики соек и решил, что здесь обязательно окажутся желуди. Так и оказалось. На огражденном пастбище росли дубы, правда, их было совсем немного. Он не хотел, чтобы свиньи находили себе пропитание на земле, что они могли без труда сделать, если бы находились в большом лесу.

У открытого конца амбара Мейсон соорудил прочную изгородь с голландскими воротами – точно такими, какие были у Карло на Сардинии, Находясь в безопасности за этим барьером, Карло мог кормить свиней, бросая в гущу животных человеческую одежду, нашпигованную дохлыми курами, бараньими ногами и разнообразными овощами.

Свинки не были до конца одомашнены, однако ни люди, ни шум их уже не пугали. Даже Карло не смел оставаться вместе с ними в загоне. Свиньи не похожи на других животных. В них присутствуют проблески интеллекта, и им присуща удивительная практичность. Его свиньи вовсе не были враждебными существами. Они просто любили питаться человечиной. Эти свиньи были легки на ноги подобно лани, могли рвать зубами добычу не хуже овчарок, а все их передвижения вокруг хозяев имели характер зловещей продуманности. Пьеро едва удалось спастись, когда он пытался вернуть из загона рубашку, надеясь использовать ее вторично.

Подобных свиней раньше просто не существовало. Они были столь же агрессивны, как европейский дикий кабан, но при этом гораздо крупнее. Карло ощущал себя их создателем. Он знал, что им предстоит свершить. Его свиньи призваны уничтожить зло, и уже это было достаточной платой за все его труды.

К полуночи все те, кто находился в амбаре, погрузились в сон. Карло, Пьеро и Томмазо без всяких сновидений спали на сеновале, свиньи храпели в своих клетях, их крохотные элегантные копытца уже начинали двигаться во сне, а два-три животных даже зашевелились на своих чистых подстилках. На них взирал едва видимый в тлеющих углях горна череп призового рысака по кличке Флит Шэдоу.

Истребление агента ФБР при помощи улик, сфабрикованных Мейсоном, явилось для Крендлера тяжелым испытанием. Он даже немного испугался. Если Генеральный прокурор схватит его за руку, то просто раздавит как таракана.

В деле уничтожения Старлинг Крендлера волновала лишь проблема собственной безопасности; других сдерживающих факторов для него не существовало. Все обстояло бы несколько по-иному, если бы речь шла о мужчине. Мужчина обязан содержать семью – так, как сам Крендлер содержит свою, несмотря на всю алчность и неблагодарность ее членов.

Старлинг определенно должна уйти. Даже просто исходя из того, что, распутывая нить своими ничтожными, самодельными, бабскими методами, она может добраться до Ганнибала Лектера. Если это допустить, то Мейсон Вергер не даст Крендлеру ни цента.

Чем скорее удастся лишить ее поддержки и выставить в качестве приманки, тем лучше.

Крендлеру и раньше на пути к власти приходилось сокрушать чьи-то карьеры – вначале в качестве прокурора штата, активно подвизающегося в политике, а затем и позже, уже работая в Министерстве юстиции. По собственному опыту он знал, что разрушить карьеру женщины значительно проще, нежели карьеру мужчины. Если женщину предполагают повысить по службе, а допустить этого нельзя, то лучше всего запустить слушок, что дама карабкается по служебной лестнице, лежа на спине.

Однако к Старлинг такое обвинение не прилипнет, подумал Крендлер. С другой стороны, никто больше Старлинг не нуждался в этом способе для ускорения продвижения по грязной служебной дороге. Крендлер частенько, ковыряя пальцем в носу, представлял в своем воображении этот акт.

По правде говоря, Крендлер даже себе не мог дать отчета о причине своей враждебности к Клэрис Старлинг. Она сидела у него внутри в том месте, к которому он давно не осмеливался обращаться. В этом месте были закрытые чехлами сиденья, льющийся из-под купола свет, двери с расшатанными ручками и кривые рамы окон. Там стояла девушка, цветом волос похожая на Старлинг, но лишенная ее здравого смысла. Трусики девицы валялись на полу, обвивая ее лодыжку, а она твердила: «Почему ты не начинаешь? Почему ты это не делаешь? Может быть, ты голубой?» Может быть, ты голубой? Может быть, ты голубой?

Если не знать, какая сучка эта самая Старлинг, размышлял Крендлер, то ее успехи, если брать черное и белое, значительно больше, чем те немногие награды, которые она за них получила, – не признать этого невозможно. Однако ее достижения радовали очень немногих. Добавляя в течение многих лет каплю за каплей яда в характеристику Старлинг, Крендлер сумел так повлиять на отдел кадров, что ей несколько раз отказывали в представлении на весьма заманчивые посты. Успеху Крендлера в немалой степени способствовали как слишком независимое поведение девушки, так и ее чересчур острый язык.

Мейсон не станет ждать результатов разбора событий на рыбном рынке Феличиана. Кроме того, не было никаких гарантий, что при разбирательстве на Старлинг удастся вылить достаточно много дерьма. Убийство Эвельды Драмго и других, вне всякого сомнения, явилось следствием скверной организации операции. Просто чудо, что Старлинг сумела спасти этого крошечного ублюдка, именуемого ребенком. Еще одна сопливая деталь на потребу публики. Снять для себя пенки с этого отвратительного события – не проблема, но для устранения Старлинг потребуется нечто более эффективное.

Способ, предложенный Мейсоном, видимо, все же лучше. Он принесет скорый результат, и ее выкинут со службы. Время для этого сейчас самое подходящее.

В Вашингтоне действует аксиома, справедливость которой доказывалась неоднократно. Суть ее состоит в следующем: если кто-то громко испортит воздух в комнате и виновник этого очевиден, то другие, находящиеся в этой комнате, тоже могут слегка пукнуть при условии, что все делается одновременно.