должен уйти. – Я не могу с ним работать.

Кирк не оставил правлению иного выхода, и было объявлено, что Рэй «по собственному желанию переходит на другую работу», хотя и сохраняет за собою служебное помещение в здании компании. Кирк Арнольд назначается исполняющим обязанности президента «Суперрайта». При этом он будет подотчетен правлению – Хауард Мэндис заявил это недвусмысленно.

Впервые Кэрлис подумала, что Кирк не прав.

– Не прав? – запротестовал он, пораженный тем, что Кэрлис не согласна с ним. Уж она-то знает, на что способен Рэй. Разве она реже жалуется на него, чем он сам? – Рэй безнадежен. Это он довел компанию до ручки.

– Но ведь он сын хозяина, – заметила Кэрлис, пораженная тем, что Кирк даже не задумывается о возможных последствиях своих действий. Он направил на членов правления дуло пистолета, и они подчинились, но вряд ли им это понравилось. Но даже когда Кэрлис озвучила эту простую мысль, Кирку Арнольду, казалось, были совершенно безразличны переживания семейства Мэндисов. С этой стороны она увидела Кирка впервые. Это на него не похоже. Такого Кирка она раньше не знала.

– Хауард Мэндис и так обижается, что вы задираете нос, – заметила Кэрлис. – Уволив его сына, пусть он и безнадежен, вы вряд ли завоюете его симпатию.

Кирк был совершенно поражен этим заявлением:

– А почему это Хауард считает, что я задираю нос?

– Вас никогда не видно на приемах, которые устраивают они с Мириам, – сказала Кэрлис, повторяя сплетни, ходившие на работе.

– Не хожу я только потому, что этого не хочет моя жена, – сказал он. О жене он на памяти Кэрлис упомянул впервые, и ее поразила горечь, прозвучавшая в его голосе.

– О… – Кэрлис почувствовала себя настолько неловко, что даже не знала, что сказать.

– Ладно, не имеет значения, – сказал он, возвращаясь к своей обычной насмешливой манере. – Отныне я посвящу остаток жизни тому, что буду лизать задницу Хауарду и ходить на приемы Мириам.

– То есть как это? – спросила она.

– У моей жены роман, – сказал он, поворачиваясь к ней. – Мы разводимся.

В 1974 году было немного женщин, поднявшихся так же высоко, как Кэрлис в «Суперрайте». Осваивая новые манящие пространства, она не была вооружена ни компасом, ни картами. Журналов вроде «Сэвви» и «Уоркинг уименс» еще было. Стиль одежды деловой женщины будет выработан и описан только через три года. Характер иерархических отношений, установившихся на крупных предприятиях, еще не был достаточно изучен – это тоже будет сделано позднее. Кэрлис никогда и ничего не слышала о наставничестве, хотя Кирк, несомненно, был наставником. Она никогда и ничего не слышала о производственной цепочке, потому что тогда еще не существовало такого понятия. Она не понимала, что значит стремиться к совершенству, ничего не знала о японских способах менеджмента, об этикете, принятом в кругу менеджеров высокого ранга. Она делала, что могла; но по незнанию делала массу ошибок и множила число недоброжелателей.

Кирк, который занимался бизнесом всю жизнь, тем не менее не понимал некоторых специфических проблем, с которыми сталкивается в деле высокопоставленная женщина – с этой точки зрения он был так же невежествен, как Кэрлис. Ведь их, женщин, было немного в высших эшелонах власти, и никаких правил их поведения еще не было выработано. Высоко оценивая работу Кэрлис, Кирк решил, что и другие так же смотрят на нее. Он наивно полагал, что женщины заслуживают на работе такого же поощрения, как и мужчины.

В сентябре 1974 года, как раз тогда, когда жена Кирка подала на развод, а его назначили исполняющим обязанности президента «Суперрайта», он предложил Кэрлис место директора компании по общественным отношениям – должность, которую он придумал специально для нее.

– Вы заработали это повышение и заслуживаете его, – сказал он.

– Благодарю вас, – взволнованно сказала она. Повышения по службе всегда имели для нее огромное значение. В конце концов, это был единственный знак признания. – Это прекрасно. Замечательно.

Работу с Кирком Арнольдом даже нельзя было назвать просто работой. Восторг, в который он приходил, когда удавалось решить проблему, комплименты, которые он расточал, когда она справлялась с трудным делом, цветы, которые он посылал, когда ей приходила в голову свежая идея, – все это было как свет в окне. Кэрлис обожала разговаривать с ним, да просто быть рядом. Она была без ума оттого, что он выделяет ее, поощряет, ценит, – так у нее не было никогда и ни с кем. Ни с отцом, который был слишком поглощен маминой болезнью, когда Кэрлис была юна, и слишком поглощен самим собою теперь, когда она стала взрослой; ни с Бобом Райаном в телефонной компании, который хотел только одного – чтобы все оставалось как прежде; ни с Лэнсингом Кунзом, которому нужна была только классная литературная запись; ни с Томом Штайнбергом, видевшим в ней благодарную рабыню; ни с Уинном Розье, который ждал лишь восхищения собою. Работа с Кирком даже отдаленно не напоминала работу с Томом. Том нещадно эксплуатировал ее. А Кирк заставлял ее показывать лучшее, на что она способна, и умел достойным образом оценить ее усилия. И Кирк, и Кэрлис считали себя деловыми и прямыми людьми. К сожалению, не все в «Суперрайте» разделяли это мнение.

– Если бы у меня были шашни с шефом, я бы тоже мог быть директором компании по общественным отношениям, – сказал Чарли Трок, который занимался в компании кадрами. – Жаль, что я не педик.

– Нельзя было этого делать, – сказала Долли Фасс, секретарша Кирка, обращаясь к Энджи Падерно, секретарше Кэрлис, когда объявили о ее новом назначении. – Они уж всякую совесть потеряли. Говорят, в Атланте, на торговой выставке, они каждую ночь были вместе. Каждую ночь!

Элен Валленберг, которая на протяжении последних четырех лет отвечала за связь с банками, жаловалась своему шефу:

– Я пришла сюда раньше, чем Кэрлис Уэббер, – сказала она. – И если для Кэрлис придумали специальную должность, то и для меня, наверное, могли бы.

У всех было что сказать: