противоестественно.

– Мне так жаль, – проговорила Анна и протянула ей печенье «Рич Тэй».

– Не надо, не стоит. – Соседка взяла ее за руку. – Я и так очень благодарна тебе за то, что ты поговорила со мной. В наши дни редко кто общается со своими соседями, верно?

Анна проводила соседку до двери ее квартиры. Ей приятно было сознавать, что она помогла кому-то. Неожиданно она почувствовала себя частичкой общества. Давно она не испытывала такого чувства внутреннего единения с другими людьми – со времен последнего Кубка Мира, смерти принцессы Дианы и демонстраций протеста против введения местных налогов. То самое чувство сплоченности, которое поддерживало людей во время войны. Несмотря ни на что Анна все еще верила в Дух Единения, который обязательно возродится, стоит только закрыть все эти пригородные гипермаркеты.

– Знаешь, Мирна, мне кажется, ты тоже должна с ней подружиться, – заметила Анна.

– Зачем? – фыркнула Мирна, склонившись над биографией американского серийного убийцы и поедая пирожные.

– Затем что она интересный человек. И вообще, человек – существо общественное.

– Ага, только я такой вид общественного животного, который предпочитает сидеть дома и смотреть Джерри Спрингера[6].

Отвечая на гостеприимство, старушка с первого этажа пригласила Анну к себе. Помещение было почти что полуподвальным. И опять женщина рассказывала о своей дочери. О том, как она играла за Англию в чемпионате по лакроссу[7]. Как любила всякую иноземную экзотику в еде, например чеснок. А знает ли Анна, что ее дочь умерла год назад?

– Да, знаю. Мне очень жаль, – ответила Анна.

– А чего это тебе так жаль? – вдруг огрызнулась старушка. – Ты же ее не убивала.

Чай представлял собой пакетик, из которого вся жизнь была бесцеремонно выжата в чашку с дымящимся кипятком. Пока Анна рассказывала о том, что на Финчли-роуд открылся новый спортивный зал, а в их общем коридоре вот-вот поставят телефон-автомат, глаза соседки наполнились слезами. Чашка у Анны нервно плясала на блюдце. Внезапно старуха потребовала назад свой пакетик чая. Это прозвучало так, как будто Анна продержала этот пакетик у себя всю жизнь. Затем соседка спросила, почему это у Анны все время работает телевизор. Подружка Анны глухая, что ли? Она и сама стала туговата на ухо, и в этом виновата Анна. Как и в том, что у нее обваливается потолок. Они с подругой разве не могут осторожнее ходить по полу, а не топать, как слоны?

Незнакомец просматривал выложенную на полке почту. Анна стояла позади него и ждала, пока он закончит. Она тоже хотела проверить, нет ли для нее писем, ведь ОН обещал вернуть ей все ее вещи.

– Извините, здесь так много всего, – наконец произнес незнакомец с улыбкой.

Она улыбнулась в ответ и принялась перебирать огромную пачку невостребованных писем. Пачка увеличивалась с каждым днем, так как почтальон регулярно оставлял у них в доме все те письма, которые так и не нашли своего адресата. Должно быть, почтальон знал, что в этом доме живет много беженцев, которые и не подумают жаловаться. А еще Анна, которая просто не захочет жаловаться, и Мирна, которая считает, что на свете много других, куда более важных проблем, чем доставка писем не по назначению.

Для Анны в этой огромной пачке не нашлось ни одного письма, однако в ней было письмо для некой Сэлли Фостер. Адрес на конверте сводился лишь к лондонскому почтовому индексу. И Анна захотела оказаться на месте этой самой Сэлли Фостер. На обратной стороне конверта было написано: «Извините за такой адрес. Это все, что я знаю о Сэлли, помимо того, что она прекрасна и что мы познакомились в Италии. Если адресат не найдется, пожалуйста, верните письмо отправителю – Алексу Бедфорду, Тернер-роуд, 15, Лидс. P. S.: Господин почтальон, сжальтесь надо мной. Мне кажется, что она живет на Финчли-роуд». В какой-то момент Анна даже подумала, а не вернуть ли ей самой письмо отправителю. Такой абсолютно ничем не мотивированный поступок мог бы привести к тому, что Алекс Бедфорд влюбился бы в Анну. И у них завязался бы такой роман, какие бывают только в кино. Но пока Анна раздумала о такой возможности, письмо завалилось вместе с другими в щель между стеной и батареей общего коридора.

Мирны дома не было. Она пошла на какие-то очередные вечерние курсы. Три года назад Мирну сократили. До этого она торговала печеньем «Бритиш Вэраити». После такой социально-активной, насыщенной жизни Мирна чувствовала себя одиноко, сидя в четырех стенах, поэтому она записалась сразу на несколько курсов в Институте обучения взрослых. Эти курсы как раз и заполняли перерыв между окончанием просмотра дневных телепередач и началом просмотра вечерних. Мирне нравилось, что она опять окунулась в освежающую атмосферу учебы в классах с жизнерадостно-розовыми стенами. На работе ей все время приходилось выдумывать новые способы реализации продукции. А здесь, в Институте образования для взрослых никто не требовал от нее творческой инициативы. Можно было со скучающим видом смотреть в окно.

Зато она чувствовала себя не такой лишней. Так как в институте преподаватели все же были обязаны как-то оценивать работу Мирны, то они ставили ей пятерки и говорили, что у нее есть мозга. Кроме того, она поняла, что строгие школьные правила тоже имеют смысл: никто не носился по коридорам, не налетал на нее с извинениями вроде «Извините, но я опаздываю навстречу». И только в прошлом году специалисты из службы занятости начали приставать к Мирне с расспросами: «Почему мисс Ломонд не ищет работу? Мисс Ломонд перестала искать работу в сфере торговли? Сможет ли она прийти на собеседование, если найдется подходящая работа? Не могла бы она сократить количество посещаемых курсов? Понимает ли мисс Ломонд, что ее в любой момент могут лишить пособия на жилье? А также и пособия для малообеспеченных». «Ну пожалуйста, – умоляла Мирна, – ну еще одни, самые последние курсы – и всё!»

Анна почувствовала запах горячего шоколада и поняла, что проголодалась. Она подошла к холодильнику и вытащила из морозилки порцию полуфабрикатов – запеченную в сыре пикшу с грибным соусом. Как раз в тот момент, когда Анна вилкой протыкала полиэтиленовую упаковку, зазвонил телефон.

– Приветик. Я насчет сегодняшней вечеринки.

– Ой, Ру, послушай, мне так не хочется идти туда, честное слово.

– Ага, но как только ты туда попадешь, тебе не захочется оттуда уходить. Я же тебя знаю.

Они дружили уже много лет, с тех самых пор, как познакомились в уборной политехнического института в Арндейле, когда Ру одолжила Анне свою ярко-розовую помаду. С тех пор Ру стала делиться с подругой всем, что у нее было. Анна даже пила купленное подругой молоко, которое та хранила в общественном холодильнике общежития. На пакете всегда были наклеены надписи «РУКИ ПРОЧЬ!» и «ЭТО ЖЕ ВОРОВСТВО!». Ру научила Анну готовить макароны с тунцом (одна баночка тунца на одну упаковку макарон) и запекать картошку с домашним сыром (одна печеная картофелина на один ломтик домашнего сыра). Анна вошла в почетный круг друзей Ру, и даже на третьем курсе ее все еще спрашивали: «Так ты, значит, подруга Ру?»

После института Ру работала секретаршей в приемной на «Радио-Централ». К тому времени как Анна решила, что пора подыскать себе работу, наступила эпоха «потерянного поколения», и многие выпускники вузов «болтались» без работы либо работали не по специальности – актерами, бухгалтерами. Анна поступила в Лондонский институт красоты и моды, но бросила его, проучившись лишь один семестр. После этого она играла в инсценировке «Видения о Петре-пахаре» Лэнгленда[8]. Зарплата ей должна была начисляться из дополнительной прибыли, однако у этой постановки прибыли не было вообще никакой. Анна до сих пор не любила вспоминать одну критическую рецензию на этот спектакль («Особенно невыносимой была Анна Поттер в роли Зависти… Кем бы ни был человек, надоумивший ее попробовать себя на сцене, он обошелся с ней очень жестоко или просто над нею подшутил»). Постановка была снята со сцены через две недели. Ру единственная из всех знакомых Анны имела (как сказал бы ее отец, Дон Поттер) нормальную работу. В то время Ру работала оператором на телефоне в «Часе Джимми Сэлада», а на свое прежнее место – секретарши, на «Радио-Централ» – устроила Анну. И именно Ру предложила начальству перевести Анну на ее операторское место в «Час Джимми Сэлада», когда сама ушла работать на журналистском поприще. Таким образом Анна пошла по стопам Ру. Иногда Анна задумывалась: какой была бы ее жизнь без советов Ру, которая всегда ей говорила, что именно нужно делать в той или иной ситуации? Это Ру научила Анну, как правильно дышать в трудной ситуации, как достичь множественного оргазма, для чего нужно всегда носить с собой ручку и все и всегда подтверждать по факсу. Это она познакомила Анну с НИМ. И вот сейчас она уговаривает Анну пойти на сегодняшнюю