он правильно отреагировал на покупку сорока фунтов еды, сахара и лука.
Продавцы с большим интересом изучали мои бумажные деньги, чем меня самого, поэтому через некоторое время я покинул магазин, неся тяжелый куль с продуктами. Следующий день был удачный. Наконец мы имели достаточно еды, и Дорога паломников после долгой ходьбы по пересеченной местности казалась нам гладким проспектом.
Однако наша радость была недолгой. На следующем привале к нам подошли мужчины, собиравшие дрова для очага. Они увидели Марчезе, который из-за жары лежал полураздетый. Он настолько исхудал, что можно было сосчитать ребра, и казался действительно больным. Естественно, мы выглядели подозрительно, так как не пользовались обычными придорожными закусочными для паломников. Индусы пригласили нас в свою хижину на ферме, но мы отказались пойти с ними, объяснив это плохим состоянием здоровья Марчезе. Тогда они ушли, но скоро вернулись. Стало ясно, что они заподозрили в нас беглецов, поскольку попытались шантажировать, утверждая, что один англичанин с восемью солдатами ищет в округе пару беглых заключенных и посулил местным жителям вознаграждение за любую информацию, которую они смогут ему предоставить. Они обещали скрыть встречу с нами, если мы дадим им денег. Но я придерживался своей легенды, будто бы я доктор из Кашмира, в подтверждение чему демонстрировал мой медицинский саквояж.
Индусы снова покинули нас благодаря то ли вполне натуральным стонам Марчезе, то ли моей актерской игре. Следующую ночь мы провели в постоянном страхе, ожидая возвращения крестьян вместе с официальным представителем власти. Но нас больше никто не беспокоил.
При таком положении вещей нам с трудом удавалось восстановить свои силы днем. Фактически днем мы находились в большем напряжении, чем ночью, — не в физическом, а в постоянном нервном напряжении. К середине дня наши бутылки с водой обычно пустели, и казалось, что день никогда не закончится. Каждый вечер Марчезе героически шел вперед и, несмотря на изнеможение, продолжал идти до полуночи. После этого ему нужно было поспать пару часов, чтобы преодолеть еще один отрезок пути. К утру мы разбивали лагерь и наблюдали из своего убежища за дорогой, по которой нескончаемым потоком шли паломники. Несмотря на их довольно странное облачение, мы завидовали им. Счастливчики! У них не было причин скрываться от кого-либо. В лагере мы слышали, что в летние месяцы этим путем проходит около шестидесяти тысяч человек, и теперь лично убедились в этом.
Следующий переход был довольно длинным, но уже к полуночи мы добрались до священного города Уттар-Каши. Вскоре мы затерялись в его узких.улочках. Марчезе присел в темном уголке вместе с нашей поклажей, а я отправился в одиночку искать, куда нам идти дальше. Через открытые двери храмов можно было видеть лампады, горевшие перед пучеглазыми идолами. Время от времени я прятался в тени, чтобы не быть замеченным монахами, переходящими из храма в храм. Мне потребовалось не меньше часа, чтобы снова найти Дорогу паломников, продолжение которой находилось на другой стороне города. Из множества прочитанных мной туристических книг я знал: теперь нам предстоит пересечь так называемую «внутреннюю границу». Эта линия проходит параллельно настоящей границе на расстоянии примерно 60 — 120 миль. Всем путешествующим по этой территории, за исключением местных жителей, необходимо иметь при себе пропуск. А поскольку у нас его не было, требовалось с особенной тщательностью обходить полицейские посты и патрули.
Мы шли вверх по склонам долины, становившейся все более и более безлюдной. Днем мы без труда находили подходящее убежище, и я мог часто покидать его в поисках воды. Однажды я даже разложил небольшой костер и приготовил кашу — это была наша первая горячая пища за две недели.
Мы уже поднялись на высоту почти в 7000 футов и ночью часто встречали становища бхутия, тибетских торговцев, которые в летнее время ведут свои дела в Южном Тибете, а зимой возвращаются в Индию. В жаркий сезон многие из них живут в небольших деревушках, расположенных на высоте более 10 000 футов, и выращивают ячмень. Весьма неприятной особенностью этих деревушек были сильные и злые тибетские собаки, лохматые и низкорослые, с которыми мы повстречались впервые.
Однажды ночью мы достигли одной из таких деревень, обитаемых только летом. Деревня выглядела довольно уютно, крыши лачуг покрывали дранка и камни. Однако за деревней нас поджидал неприятный сюрприз в виде быстрого ручья, вышедшего из берегов и превратившего всю округу в болото. Перейти его не представлялось возможным. В конце концов мы оставили тщетные попытки найти переправу и решили дождаться дня, чтобы понаблюдать за окрестностями из своего укрытия. Нам не верилось, что Дорога паломников могла закончиться на этом самом месте. На следующее утро мы с удивлением наблюдали за группой паломников, перешедших ручей именно там, где мы не сумели. К сожалению, деревья помешали нам толком рассмотреть, как переправлялись индусы. А несколько позже произошло еще одно удивительное событие — новые группы паломников больше не появлялись. На следующий вечер мы снова попробовали перейти ручей в том же месте и снова потерпели неудачу. Наконец меня осенило: перед нами бежал поток, питающийся талой водой с горных вершин. С полудня и до позднего вечера уровень воды был самый высокий, а ранним утром вода спадала.
И я оказался прав. Когда с первыми лучами солнца мы приблизились к ручью, то обнаружили примитивный мост, сложенный из полузатопленных бревен. Стараясь не потерять равновесия, мы перешли на другой берег. К сожалению, нам пришлось преодолевать таким хитроумным способом еще не один и не два ручья. Когда я уже пересек последний из них, Марчезе, шедший сзади, поскользнулся и упал в воду, но, к счастью, на бревна, иначе его унесло бы потоком. Промокший до нитки и измотанный, он наотрез отказывался двигаться дальше. Я просил его дойти хотя бы до укрытия, но он расстелил свои мокрые вещи для просушки и начал разжигать костер. Тогда я впервые пожалел, что не прислушался к многократным просьбам Марчезе бросить его и продолжать путь самостоятельно.
В пылу спора мы не заметили появившегося возле пас индуса, который, увидев разложенные кругом различные предметы явно европейского происхождения, начал задавать вопросы. Только тогда Марчезе понял, какая опасность нам угрожала. Он быстро собрал свои вещи, но мы не успели пройти и пары шагов: нас остановил другой индус благородного вида, возглавлявший шеренгу из десяти солдат. На отличном английском языке он потребовал предъявить пропуска. Притворившись, что ничего не понимаем, мы стали доказывать, что совершаем паломничество из Кашмира. Индус на секунду задумался над нашими словами и затем предложил решение, положившее конец всем нашим надеждам на спасение. По его словам, в соседнем доме остановились два кашмирца, и, если они нас поймут, мы сможем продолжить свой путь. Какой же злой рок принес сюда двух кашмирцев именно сейчас? Ведь именно кашмирцы появлялись здесь крайне редко.
Те двое, о которых шла речь, оказались вызванными из Кашмира экспертами по борьбе с последствиями наводнений. Когда мы предстали перед ними, то поняли, что момент нашего разоблачения настал. Как мы и договорились поступать в таких случаях, я заговорил с Марчезе по-французски. Наш индус тут же встрял в разговор, тоже по-французски, и приказал нам открыть свои мешки. Когда он увидел мою англо-тибетскую грамматику, то предложил нам сразу же признаться, кто мы такие. Ничего не оставалось, как выполнить его требование. Но свою национальность мы не назвали.
Вскоре после этого мы уже сидели в уютной комнате и пили чай, чувствуя, однако, горькое разочарование: ведь нас поймали на восемнадцатый день путешествия.
Допрашивал нас сам начальник Департамента лесного хозяйства штата Техри-Гархвал. Он изучал лесоводство в английских, немецких и французских школах и хорошо знал все три языка. Чиновник приехал в этот район с инспекцией последствий наводнения, самого страшного в этих местах за последние сто лет. Улыбнувшись, он выразил сожаление по поводу его личного присутствия здесь, добавив, что обязан выполнить свои функции, раз уж нас к нему привели.
Сегодня, когда я думаю об обстоятельствах, которые привели к нашему задержанию, мне кажется, что оно было неизбежно, что мы стали жертвами чего-то большего, чем просто неудача. И все же я ни на минуту не сомневался: мне снова удастся бежать. Однако Марчезе, до предела истощенный, оставил все надежды на повторный побег. Мой товарищ охотно отдал мне большую часть своих денег, зная, что у меня их почти нет. Воспользовавшись вынужденным отдыхом, я налег на еду, поскольку за последние несколько дней мы почти ничего не ели. Повар инспектора лесничества постоянно нас подкармливал. Половину еды я прятал в свой рюкзак. Ранним вечером мы заявили, что очень устали и хотим спать. Нашу спальню заперли снаружи, а лесовод поставил свою кровать на веранде под нашим окном, чтобы мы не могли через него убежать. Но когда он ненадолго отлучился, мы с Марчезе воспользовались случаем и устроили показную
