длинные, изящные руки. Разумеется, тебе достались его золотисто-рыжие волосы, но не цвет лица. У тебя фарфоровая кожа, в точности как у нее, — продолжала леди Стаффорд, отклоняясь назад, чтобы лучше рассмотреть Елизавету. — В тебе столько же от Болейнов, сколько от Тюдоров, и ты никогда не должна об этом забывать, что бы тебе ни грозило.

Тут дверь распахнулась. Широкоплечий мужчина с красновато-каштановой шевелюрой заполнил проем, вошел в комнату и быстро закрыл за собой дверь.

— Мама, Гленда говорит, что ты поднималась с постели и чуть не упала. Как хорошо, что Мег поправилась и может тебе помочь… — начал он, но тут его взгляд остановился на Елизавете.

В первые секунды его лицо было хмурым и подозрительным, но потом смягчилось приятным удивлением, как будто он не знал, что Мария посылала за Елизаветой, или не верил, что она приедет. На нем была белая рубашка, и поэтому только когда он медленно подошел ближе, Елизавета заметила, что его правая рука и верхняя часть груди затянуты повязкой, а локоть поддерживает перевязь.

— Принцесса Елизавета, — проговорила Мария, и от гордости ее слабый голос зазвучал с новой силой, — позвольте представить вам вашего кузена и верноподданного Генри Кэри. — Она прислонилась к кровати, цепляясь за тяжелый резной столбик, чтобы Елизавете не приходилось поддерживать ее. — Его сестра, Екатерина, осталась в Швейцарии с женой Генри и их детьми. Но Генри приехал домой, чтобы увидеть меня, потому что… потому что…

— Потому что очень соскучился, — галантно закончил за нее сын.

«У него круглое лицо, глубоко посаженные глаза и почти такой же нос, как у меня», — подумала Елизавета. Перед ней стоял красивый мужчина с аккуратно подстриженной золотисто-каштановой бородой, выглядевший старше своих тридцати с небольшим лет. У Елизаветы в голове не укладывалось, что перед ней тот самый юноша, с которым они встречались много лет назад. Он был среднего роста, но благодаря горделивой осанке казался выше. Елизавета в самом деле походила на Генри, даже больше, чем на своего единокровного брата. Она тут же прониклась к нему симпатией.

— Кузен Генри, — сказала принцесса, протягивая руку, — для меня большая радость и утешение встретиться с вами, даже — и в особенности — при таких обстоятельствах и в столь непростое время.

— Я ваш слуга и вассал на все времена, ваше высочество, — прошептал Генри и опустился перед Елизаветой на одно колено.

Склонив голову, он приподнял подол ее испачканного грязью плаща и поцеловал его, а затем коснулся губами тыльной стороны ее ладони, и только после этого, по-прежнему стоя на коленях, поднял к ней лицо. Елизавета слегка сжала плечи кузена. Генри поднялся, и они обменялись благопристойными поцелуями в щеку. Принцесса заметила, что вокруг его полных надежды глаз рассыпались лучистые морщинки, а уголок широкого рта чуть-чуть приподнялся. Она улыбнулась, глядя в эти глаза — карие омуты с таящейся в глубине печалью.

Вместе они помогли Марии Болейн вернуться в ее большую кровать, ибо она как будто провалилась во внезапный сон, прямо там, где стояла, прислонившись к столбику. Генри показал жестом, что им следует выйти.

Они остановились в коридоре у двери спальни, приблизившись друг к другу. Генри вдруг погрузился в молчание, и Елизавета поглядывала на него, ожидая объяснений.

— Мои глаза, — проговорил лорд Кэри, когда взгляд принцессы задержался на нем чуть дольше положенного, — радуются, глядя на ваше милое лицо. При виде вас, такой сильной и уверенной, я не сомневаюсь, что вместе мы сможем разоблачить этот заговор и предотвратить убийство.

— Убийство? — ахнула Елизавета. — Чье убийство? Вы хотите сказать, что нападение, о котором упоминала ваша мать, было покушением на вашу жизнь? Расскажите мне.

— Расскажу, — торжественно пообещал Генри, поднося палец к губам. — Пойдемте на улицу, где нас никто не сможет подслушать.

Но теперь Елизавету больше всего страшил вопрос, который выкрикивал у нее в голове внутренний голос: «Это семья моей матери, погибшей от руки палача, и неужели сейчас им — нам — снова грозит смерть?»

— Расскажите мне все, — потребовала Елизавета, когда они спускались по лестнице.

— Но вы, очевидно, только что прибыли, вам нужно отдохнуть и поесть, — сказал Генри.

— Я не смогу съесть ни крошки, пока вы мне все не расскажете.

Елизавете хотелось показать, что она очень уважает двоюродного брата и не намерена оспаривать его главенство в доме. Но все-таки она не сдержалась и выпалила:

— Мы должны оставить кого-нибудь у постели вашей матери. Кто такая Мег, о которой вы с Глендой говорили?

— Мег Миллигру, мамина любимица, а по большому счету — всего лишь травница у нас на кухне, — объяснил Генри, выводя Елизавету через холл на задний двор. — Девчонка слегла от бледной немочи и сейчас, как видно, даже себя не способна вылечить. Дело в том… Прошу прощения, ваше высочество, но она немного похожа на вас и я сначала принял вас за нее.

— Похожа на меня? — переспросила Елизавета и так резко остановилась, что Генри чуть не налетел на нее.

Тон и взгляд принцессы были скорее разгневанными, чем удивленными.

— Я имел в виду цвет волос, рост и телосложение, — быстро пояснил лорд Кэри. — Разумеется, у нее не такие благородные черты лица, осанка и манера держать себя, как у вас. Ей далеко до вашей грации, кузина. Мег рассеянна и нерасторопна, но мама к ней весьма расположена. Я на минутку зайду сюда. — Он указал на дверь, которая, судя по доносившимся из-за нее запахам и звукам, вела в кухню. — Скажу Гленде, чтобы она послала кого-нибудь к матери наверх. Когда матушка устает, она засыпает на несколько часов. Я сижу с ней, если у меня не кружится голова от потери крови.

Елизавета пересекла вслед за кузеном тускло освещенный холл. К своему удивлению, она обнаружила, что все еще закутана в плащ, хотя капюшон давно упал на спину.

— И скажите Гленде, — добавила принцесса, — чтобы она отдала мой завтрак моему слуге, который остался с лошадьми. То есть попросите ее, хорошо?

Генри склонил голову в подобии поклона, и тут из кухни с подносом в руках вышла Гленда. Пока лорд Кэри объяснял женщине, что нужно сделать, та переводила узкие глаза с него на Елизавету. Выслушав указания, Гленда кивнула, фыркнула, послала в адрес несчастной Мег проклятие и крикнула Пирсу, чтобы тот отнес «завтрак благородной леди» на конюшню.

Да, снова подумалось Елизавете, здесь церемоний не соблюдают. В другой ситуации это, пожалуй, позабавило бы ее, но сейчас, при виде слуги, явившегося, чтобы накинуть плащ на плечи Генри и вручить ему берет, ее кольнуло дурное предчувствие.

Со скамьи у кирпичной стены, на которую падали редкие солнечные лучи, открывался вид на травяной сад. Он был аккуратными рядами разбит вокруг замысловатого узла центрального рисунка, и ранний мороз еще не загубил этого укрытого от ветра уголка. Дальше виднелась кухонная дверь и окно, частично закрытое развешанными на нем пучками трав.

— Присядьте, пожалуйста, ваше высочество, и я все вам расскажу.

— Почему бы вам не называть меня Елизаветой, когда мы одни?

Они сели (по необходимости близко друг к другу) на узкую скамью.

— Или знаете что, — почти с нежной тоской продолжала принцесса, — здесь мне кажется, что я должна быть просто Бесс и чувствовать себя как дома. Семейную идиллию нарушает только то, о чем вы должны мне поведать.

Генри кивнул и покраснел — если только внезапный порыв морозного ветра не раскрасил румянцем его щеки.

— Конечно. А вы зовите меня Гарри, как зовут друзья. Елизавета, я не хотел, чтобы мама приглашала вас сюда, но теперь рад, что она это сделала.