Джозеф позвонил в полицию, там ему сообщили, что оператор свяжется с дежурным инспектором, и тот сразу же выедет на место. Голос в трубке был какой-то механический, бездушный, укоризненный. Словно дочь пропала по вине Джозефа.

Джозеф выругался и бросил трубку. Дядя Даг оттер его в сторону, снова набрал номер и прислушался. Потом нажал на рычажок, подождал, снова отпустил. Опять нажал, послушал.

— В чем дело? — спросила Ким.

— Нет гудка. — Даг повесил трубку.

— В телефоне? — Ким в отчаянии выхватила у старика трубку и посмотрела на мужа. — Нет гудка. — Она повесила трубку и повернулась к Джозефу. — Так ты, что ж, ни с кем не говорил на самом деле?

— Да говорил я! — крикнул он и сжал кулаки. — Только они меня не слышали.

— Что?

— Пошли. Надо самим искать. — Даг быстро двинулся к входной двери, Ким и Джозеф последовали за ним по пятам. Мисс Лэрейси сидела на диване в гостиной, накрыв колени бело-желтым вязаным одеялом.

— Живехонька, — приговаривала старушка. Никто, кроме Джозефа, не обратил на нее внимания.

Они вышли во двор. По воде сновали катера, над волнами трещали лопастями вертолеты. Джозеф решил вернуться и прибить старушенцию. Она уже старая, смерть ей в радость. Бабуся легко концы отдаст, хотя будет только лучше, если она немного побрыкается. Наверху есть подушки.

Огромные прожекторы освещали холмы с запада, два вертолета опускали на тросах что-то большое и металлическое. Дядя Даг встал рядом с машиной Ким. Джозеф смотрел, как на дороге то появляется, то исчезает луч света. Фонарик. Наверное, старик куда-то собрался. Ну и чудненько. Без него гораздо лучше. Все-таки родственник. При нем надо сдерживаться, вести себя подобающе. А это сейчас не годится. Сейчас годится кому-нибудь навредить. Прямо распирает, как хочется все на ком-нибудь выместить.

— Кто за руль сядет? — спросил Даг.

— А куда ехать-то? — Ким сердито переступила с ноги на ногу. Ей хотелось двигаться, искать, вернуть то, что у нее отняли. — Тари где-то тут, поблизости. Куда она могла пойти? — Ким сложила ладони рупором и закричала:

— Та-а-а-ри!

Никто не ответил. Джозеф подумал, что Джессика, дочь Клаудии, могла бы кое-что порассказать. Покойница. Небось, потащила Тари куда-нибудь играть. Мертвые всегда так поступают. Они жадные, никого, кроме себя, не любят. Вот только, если они мертвые, как же они могут быть жадными? Сто пудов, Тари слиняла с Джессикой. Только куда? В сарае их нету. В лесу темно, не очень-то погуляешь. Ребенку по такому лесу далеко не уйти, вмиг застрянет в кустарнике. Может, жене сказать? Если, конечно, эта женщина и вправду жена. А еще дяде Дагу. Бывалому рыбаку. Командиру. Сказать ему, что Тари пошла играть с утопленницей? Семейка всплеснет руками, все скажут: «Что ж ты раньше молчал?! Тогда можно не беспокоиться. С Тари все в порядке, она играет с мертвой подружкой». Подружка ведь и вправду мертвая. Мертвее некуда. Какой от нее может быть вред?

Эти поймут. У местных вообще крыша на привидениях поехала. Вот большой город — дело другое. Там никто в сказки не верит. Веки Джозефа дрожали, дорога перед глазами все время мерцала. На тыльной стороне ладони откуда-то взялась капля. Джозеф поднял руку и посмотрел на кожу, туго обтянувшую кости. Прозрачная капля. Он лизнул. Вода. Посмотрел в небо. Ни облачка. Ослепительно яркие звезды. Еще одна капля упала на голову и медленно растеклась по волосам. И еще одна, теперь уже на щеке. Все. Больше не капает. Джозеф вспомнил о старушке в доме. Пока есть время, надо убить ее, порезать на кусочки. В доме ведь столько подходящих инструментов. И все подробно заснять. Потом продать снимки издательству. Можно даже поторговаться, найти самое богатое. Вроде в машине есть фотоаппарат? Старушке давно пора окочуриться. Зажилась. Убить ее. Убить. Молодые поймут, молодые оценят. В герои произведут.

— Та-а-а-ри! — Ким прошла вперед по дороге.

Джозеф смотрел на нее и решал, сломать ей шею или пробить затылок разводным ключом? Размахнуться и… ХРЯСЬ! Очень нужно сделать что-нибудь отвратительное. Нет, лучше не ключом. Лучше удушить, повалить на землю и размозжить ей башку о камень. Джозеф представил, как жена отбивается, кричит, в изодранную блузку уже наползли личинки. Сучка бездетная. На что она годится? Не смогла младенца в брюхе удержать. И Тари из-за нее пропала. Надо было не дрыхнуть, а следить за ребенком.

Джозеф повернулся к дому Клаудии. Сходить, что ли, к ней? Такие, как она, не сопротивляются, они умирают легко. Клаудия будет ждать смерти, выйдет на порог в погребальном платье, в руках цветы, к бледным губам прижато распятие. Может, Тари у нее? Одна девчонка уже умерла, и слава богу, работы меньше. Но Джозеф совсем недавно подглядывал в соседские окна и Тари не видел. Только Клаудию. Она вплыла в гостиную, встала у окна, тени метнулись к ее лицу. Неземная красота! Глаза Клаудии запали еще глубже, она смотрела на Джозефа так печально, что ему стало жаль соседку, жаль разбитого сердца и загубленной жизни. Надо ее убить, чтоб не мучилась. Она же этого хочет. Так пусть, наконец, получит то, к чему стремится. Взять ружье и вставить ей дуло в рот. А что, очень далее сексуально.

Джозеф заметил, что дядя Даг подозрительно смотрит на него и щелкает кнопкой фонарика. Луч бил в глаза, пришлось поднять руку и заслониться от света. Старик поправил козырек бейсболки и тихо выругался.

— Ты идешь?

Даг спрашивал племянника, но откликнулась Ким:

— Иду. — Она пошла вверх по дороге, потом оглянулась на мужа через плечо и поразилась, до чего он стал ничтожным и никчемным. Впереди над верхушками деревьев темнел шпиль старой церкви.

Джозеф грубо схватил жену за руку.

— Никуда ты не пойдешь, — прошипел он.

Ким вскрикнула и вырвалась. Джозеф злобно ухмыльнулся.

— Да что с тобой такое? — закричала Ким, чуть не плача.

— Ты что делаешь? Обалдел? — резко спросил Даг.

Джозеф скривил губы и представил себе, как сверлит в жене дырки — уж тогда она точно станет мягкой и покладистой. Он шумно выдохнул и прислушался к своим ощущениям. В легких чего-то не хватало. Чего-то очень нужного.

— Я в ту сторону. — Даг кивнул на городок у подножия холма. — На вот, возьми. — Старик отдал Ким фонарик. Она щелкнула кнопкой, луч осветил деревья.

Джозеф неотрывно смотрел на гряду холмов. Три стройплощадки, три разных проекта, три чудовищных сооружения. Что если вернуться домой, спрятаться в шкафу и подкараулить первого, кто войдет? Да, есть ведь еще старуха. Можно на ней попрактиковаться.

Ишь ты, разбрелись. За кем идти-то? За стариком? Или за этой, как ее, женой? Надо быть мужчиной,