Тари нахмурилась.
— Почему?
— Потому что я так сказал. Как бы не пришлось опять в больницу ехать. И потом, я ведь тебя просил не выходить на улицу. Сиди…
— Но ты ж сказал, можно.
— Что? — Виски сдавило. Джозеф почесал левое веко, оно заметно дергалось. В ушах шум, словно кто-то смеется или аплодирует. Или это чайник свистит? Он разве ставил чайник? — Что «можно»?
— Я сказала, что пойду на улицу, а ты сказал, иди.
— Неправда, я такого не говорил.
— Нет, говорил. Я к тебе подошла, а ты с кем-то болтал по телефону.
— Когда это было?
— Перед тем, как я пошла на улицу. — Тари сидела на диване и держала на коленях книжку, чтобы удобнее было рисовать. — Ты с кем-то разговаривал.
— С мамой?
— Нет.
— Да с мамой, с мамой! — Для пущей убедительности Джозеф деланно рассмеялся. — Точно. С кем же еще.
— По-моему, с Клаудией.
— Тари, да ты что?!
— Ты называл ее по имени и еще много чего говорил. — Тари покраснела, отвела глаза и начала рассматривать полированное пианино у стены. Наверняка оно скоро само заиграет. Только не сейчас. Дождется ночи. Полуночи. Кровь на белых клавишах. Человек без лица.
— Много чего?..
— Ты шептал нехорошие слова.
— Неправда! — Джозеф выпрямился и оскорбленно посмотрел на дочь. — Что ты болтаешь? У меня даже номера ее нет.
— Так ведь телефон звонил.
Во входную дверь постучали. Джозеф подпрыгнул от звука, Тари хихикнула. Или это снова белый шум? Он взглянул на девочку, лицо ее было совершенно спокойным. Тари серьезно смотрела на дверь.
— Кто там? — спросил Джозеф. — Смешно тебе? Ха-ха. Я, значит, смешной.
— Ничего смешного. Это Клаудия.
Откуда ей знать, кто за дверью? Шишка на затылке. Она что, теперь ясновидящая?
— По-моему, пора в больницу.
— Тебе?
— Тебе, — резко ответил Джозеф.
— Тебе?
— Тебе. — Он распахнул дверь. На пороге стояла Клаудия, огромные зеленые глаза смотрели прямо на Джозефа. Длинное кремовое платье закрывало щиколотки. Она обеими руками прижимала к груди коробочку в белой подарочной бумаге. На бумаге — ручная роспись, серые киты в синих волнах.
— Я принесла вам подарок по случаю вашего приезда. — Клаудия протянула сверток. От нервной улыбки кожа на лице натянулась, глаза еще глубже запали. Со вчерашнего дня соседка, похоже, потеряла не меньше трех килограммов, и все же животик слегка выпирал из-под тесного платья. Может, она беременна?
— Что можно спрятать в такую маленькую коробочку? — спросил Джозеф, представляя, как целует Клаудию в губы. На худощавом лице они казались полнее. Протолкнуть сквозь них язык, упереться в зубы, дальше, дальше, вот и ее язык, почему-то страшно холодный и сухой.
— Я не вовремя? — спросила Клаудия.
— Да. — Джозеф немного подождал, надеясь увидеть продолжение этой сцены. — Нет.
— Можно войти?
— Да, — ответил он и живо отступил в сторону. — Проходите. — Джозеф нервно заглянул ей за спину. — Вы одна? — он старался скрыть тревогу в голосе.
— Да, — ответила Клаудия, — одна.
— Чудесно. Это хорошо, что одна. Когда-то и у меня никого не было. Это ничего, просто надо привыкнуть. — Джозеф еще раз выглянул на улицу, но там не было ничего, что могло насторожить сильнее, чем подступавшее безумие. Он захлопнул дверь.
Доктор Томпсон разволновался больше обычного, когда зазвонил мобильный телефон. Даже спокойствие воскресного дня не могло рассеять атмосферы смерти, сгустившейся над Уимерли. Доктор только что дохромал до своего «шевроле блейзера». Ходил смотреть на акулу-альбиноса. Вот уж чудеса. Ехал от Слейдов, заметил толпу на причале, остановился узнать в чем дело, а тут такое!
Томпсон открыл крышку мобильного и нажал на кнопку, одновременно разглядывая в зеркале заднего вида шишку на лбу и недобрым словом поминая дитятко Слейдов. Порез неглубокий. Даже скорее царапина. Правда, здоровенная.
— Алло?
— Доктор Томпсон, это Бетти. В вашу приемную поступил звонок от женщины из Уимерли. Кажется, она очень расстроена. У ее сына затруднено дыхание, и она хотела узнать…
— Как ее зовут?
— Эдита Поттл.
— Это на Поттл-лейн?
— Да, я уже вызвала скорую. Еще был звонок от Джозефа Блеквуда. Сразу следом за первым. Мистер Блеквуд оставил сообщение: «Помогите». Но там, вроде бы, ничего срочного. Не кричал, и болей у него, похоже, нет. Даже странно как-то.
— Он оставил телефон?
— Да.
Бетти продиктовала цифры.
— Хорошо, спасибо.
Томпсон набрал номер Блеквуда.
— Алло? — трубку взяла маленькая девочка.
— Здравствуй, папа дома?
— Нет, у папы не осталось дел. Он ушел в море.
— Как ушел? На чем? — Молчание. Наконец, Томпсон не выдержал и спросил: — А когда он вернется?
— Он не вернется. Он со мной.
— Так где же все-таки папа? Это доктор Томпсон.
Ответа не было.
— Алло!
— У папы легкое недомогание.
— Плохо. Как поживает твоя шишка на затылке?
— У меня нет шишки.
— Отлично. Значит, тебе уже лучше.
— Намного лучше. Я отлично себя чувствую. Мне уже не так холодно.
— Рад слышать. Передай папе, что звонил доктор Томпсон.
Девочка начала что-то тихонько напевать.
— Договорились? — спросил врач.
Пение не прекращалось.
— Договорились, — наконец ответил ребенок. — До свиданья, доктор Томпсон.
— До свиданья.
Он захлопнул крышку мобильного телефона и некоторое время оцепенело смотрел на толпу за ветровым стеклом. Мальчишки показывали пальцами в сторону моря. Один из них подпрыгивал на месте и
