Она подтвердит, что такого создания в природе не бывает. У нее наверняка найдется объяснение, почему ерш красный. А значит, Джозеф еще не окончательно свихнулся. Странная история. Какой-то сон, слишком похожий на правду. Отличный повод позвонить Ким. Сама она занимается другими проблемами, но у нее есть друг-океанолог, специалист по мутациям. Как же его зовут? Такой надменный тип, бородатый, с толстыми губами. Вегетарианец. Он еще вечно ходит в свитере. Тобин. Люк Тобин.

Джозеф мысленно погрузился в привычную обстановку, и напряжение стало спадать. Сердце успокаивалось, стук в висках утихал. Таблетки подействовали. Думать только о хорошем. Только о хорошем. О хорошем. Он продолжал следить за дыханием: «Вдох… Раз… Два… Три… Четыре… Выдох. Интересно, больница здесь далеко?» От этой случайной мысли кровь застыла в жилах. Новая волна ужаса накрыла его с головой.

— Ничего, ничего, — раздался из соседней комнаты голос дочери. Джозеф резко обернулся. Он был готов увидеть привидение. Никого. Пустой дверной проем. Наверное, Тари приснился кошмар. В углу стояла старая трость. Джозеф схватил ее и осторожно выглянул в коридор. Тоже пусто. С тростью наперевес, ожидая, что в любую секунду на него кто-то или что-то набросится, Джозеф прокрался к спальне Тари и приоткрыл дверь. Девочка крепко спала. Он поставил трость рядом с кроватью и вгляделся в безмятежное личико. Коснулся щеки. Теплая. Дышит? Под одеялом не поймешь. Он закрыл ей нос ладонью, и девочка пошевелилась. Поцеловал, вдохнул тонкий запах волос и только тут заметил на одеяле раскрытый блокнот. Тари как всегда рисовала в кровати, да так и заснула. Рисунок изображал трех насекомых в небе над высокой скалой. Джозеф поднял блокнот с карандашами и переложил на пустой комод. Потом снова повернулся к спящей дочери. В целом мире никого нет дороже. И красивее. Только бы с ней ничего не случилось. Он и так сам не свой, с тех пор как стал ее реже видеть.

Доктора Томпсона разбудил телефонный звонок. Доктору снился музей. Здесь выставлялась одежда тех, кто считался погибшим при кораблекрушении. Одежду нашли в сундуках, выброшенных на берег. Так что хозяева вряд ли объявятся. Под толстым стеклом — обломки кораблей, налетевших на скалы и айсберги. Повсюду медные таблички с историей каждого экспоната. Томпсон задержался у витрины с манекенами, одетыми в костюмы разных эпох. Надпись на медной табличке гласила: «СМЕРТЬ ЧЕРЕЗ УТОПЛЕНИЕ». Доктору показалось, что один из манекенов подмигнул. Как раз в этот момент прозвенел звонок, извещая посетителей, что музей закрывается. Этот звон и разбудил Томпсона. Доктор сел, путаясь в толстых одеялах. Где-то вдали визжала цепная пила. Кто-то запасался дровами на зиму.

Телефон звонил. «И давно он так? — подумал Томпсон. — Сегодня какой день? Суббота? Сегодня суббота, выходной. Наша больница не дежурная. Так что ж он звонит, зараза? Может, все-таки не суббота?»

Наконец доктор дотянулся до тумбочки и взял трубку. Звонил Уилл Питере, патологоанатом больницы в Порт-де-Гибль. Он имел сообщить, что к ним доставили Ллойда Фаулера. «Мертв по прибытии».

— Причина смерти? — сварливо спросил Томпсон. Он давно недолюбливал Питерса — тот ко всем относился немного свысока. А с какой стати, спрашивается? Видимо, в окружении покойников забываешь, как вести себя с живыми.

— Точно пока не могу сказать, — сдержанно ответил патологоанатом. — Вскрытие не закончено.

— Инфаркт? — У Томпсона уже начинала болеть голова. Он потер виски, приложил ладонь ко лбу и зажмурился.

— Никакого инфаркта. Здоровое, крепкое сердце. Повреждений тоже никаких.

Доктор облегченно вздохнул. Он только позавчера обследовал Ллойда Фаулера. Если бы тот умер от инфаркта, Томпсон был бы отчасти повинен в его смерти. «Может, я что-то проглядел? Старею, наверное. Если я впаду в маразм, как я об этом узнаю?» На лестнице послышался мягкий топоток кошачьих лап. Раздалось требовательное «мяу». Агата пришла на голос хозяина.

— Жена говорит, он задыхался. А в легких — чисто.

Томпсон подумал о Донне Дровер, матери Масса.

Масс тоже внезапно умер, и тоже естественной смертью. Правда теперь доктор сомневался, что эта смерть была такой уж естественной. Донна лежит под кислородной маской на шестом этаже больницы в Порт-де-Гибль. Изменений не наблюдается. При этом легкие вполне способны функционировать. В дыхательных путях — никакой инфекции, никаких застойных явлений. Может действительно всему виной депрессия? Но где это видано, чтобы человек с тоски перестал дышать?

— Алло! Доктор!

Агата вскочила на подушку, урча и мяукая одновременно. Ласково, но с чувством собственного достоинства потерлась о щеку Томпсона своей черной шубкой. По утрам она всегда очень оживлялась.

— Извините, просто вы меня слегка озадачили. — Томпсон, не глядя, почесал кошку за ухом.

— Так вот. Это естественная смерть. Конечно, остались еще токсикологические анализы, но я никаких признаков отравления не вижу. В том числе алкогольного.

— Опять естественная смерть.

— Всякое бывает. Кстати, говорят, еще двоих нашли. Отчего умерли, одному богу известно. Вроде как утонули.

— Где нашли?

— В бухте рядом с Уимерли.

— Сколько их, двое?

— Вроде бы да. Точно не знаю.

Агата начала щекотать Томпсона усами, и ему пришлось отвернуться. Вечно Питер паникует. Все ему заговоры мерещатся. Так и живет в своих фантазиях. Меньше надо читать всякую чушь про НЛО.

— А что значит «говорят»?

— Это значит, что я их не видал. Нам, простым трупорезам, их осматривать не положено. Ими сейчас судебные медики занимаются.

Томпсон не знал, что сказать. В носу засвербело, но чихнуть никак не получалось. У него с детства была легкая аллергия на кошек. Томпсон поискал на тумбочке таблетки, но нашел только книжку, которую читал на ночь. Мистический триллер, на обложке нарисован утопленник. Мучительно хотелось чихнуть. Наконец зуд прошел, но начали слезиться глаза. В ушах звенело. Томпсон громко захлюпал носом.

— Мы для них мелко плаваем, — хихикнул Питере.

— Понятно. — Томпсон потер глаза и задумался над словами патологоанатома. Разговор продолжать не хотелось. — До понедельника. — Он повесил трубку, не дожидаясь ответного «до свидания». В понедельник утром Томпсон должен делать обход. Вот только Ллойда к тому времени, скорее всего, уже заберут.

— Ну что, кысяра?

Агата замяукала, доктор Томпсон подхватил ее на руки и прижался лицом к шерстке. Черт с ней, с аллергией. «Пропади она пропадом, — сказал себе Томпсон. Как всегда заныли колени. — Пропади пропадом это тело. Старая развалина». Он осторожно встал и свободной рукой подтянул семейные трусы. Что толку зря валяться, в потолок плевать? Пойдем посмотрим, как там наши цветочки. Он захватил мистический роман, чтобы почитать в туалете, босиком прошлепал на кухню, отпустил Агату, кинул книжку на стол и открыл холодильник. Зевнул, почесал грудь и упитанное брюшко. «Не съесть ли яичницу? — подумал доктор. — Не съесть». Он захлопнул дверцу и решил позавтракать овсяными хлопьями.

Томпсон взял любимую миску из темно-синего фарфора и высыпал в нее хлопья. Посмотрел на Агату. Агата путалась под ногами. Разумеется, люди умирают и без видимых причин. Но Томпсон, как всякий любитель мистических романов, считал, что совпадений не бывает. Дело не в любви к тайнам. Просто две одинаковые смерти подряд — явный перебор. И что там за ерунда с утопленниками в бухте Уимерли?

Томпсон залил хлопья сливками и бухнул сверху целую ложку сахара. Надо было, конечно, взять обезжиренное молоко (и так холестерин из ушей лезет), но оно быстро нагреется, хлопья размокнут и перестанут хрустеть. Нет ничего противнее обезжиренного молока. Вообще, обезжиренные продукты