- Зачем ты нас испытываешь? Тебе ничего не стоит прочитать наизусть.

Действительно, память у Омара Хайяма была потрясающая: стоило ему раз пробежать глазами какой-нибудь текст, как он мог с удивительной точностью воспроизвести его спустя месяц или год. Хайям порою даже хвастал немножко этой своей памятью...

- Так слушайте же, - сказал он и процитировал дословно Евклида на арабском языке (из книги, написанной в Каире); - 'И если прямая, падающая на две прямые, образует внутренние и по одну сторону углы меньше двух прямых, то продолженные эти две прямые неограниченно встретятся с той стороны, где углы меньше двух прямых'.

Цитата была прочитана без запинки.

- Так, - проговорил Хазини. - А дальше?

- Дальше? Дальше значительно сложнее. Полтора десятка лет тому назад... Нет, еще раньше, там, в Самарканде, я начал решать эту задачу...

- Какую? - спросил Васети.

- Я же сказал: пятый постулат Евклида...

- А зачем ее решать?.. Постулат есть постулат. Это все равно, что доказывать: трава зеленая, а песок серый.

- Не совсем так, - возразил Хайям. - Ты полагаешь, Меймуни, что все те, кто рассматривал этот постулат как теорему, требующую доказательств, были дураки?

Васети сказал:

- Тогда остается предположить, что сам Евклид поместил свой постулат не туда, куда следует...

- Пожалуй, так.

Ученые переглянулись: что это Омар вдруг решил уличать Евклида в неточности? Евклида надо принимать, как он есть. Евклид - бог в геометрии. Вот и все!

- Друзья, - сказал Хайям, - я, пожалуй, ослышался: разве боги занимаются наукой? Наукой занимается человек. А человеку свойственно ошибаться, каким бы он ни был великим. Я не могу понять: почему бы не подвергнуть доказательному рассмотрению этот самый, я бы сказал, пресловутый пятый постулат?

- Очень просто! - Васети потер лоб. - Тогда придется построить новую геометрию.

- Необязательно, Меймуни... Доказать - значит утвердить Евклида в самой его основе... Я понимаю, когда Евклид пишет, что 'все прямые углы равны между собою' или 'ограниченную прямую можно непрерывно продолжать по прямой', - это не требует никаких доказательств. Это все слишком самоочевидно. А вот что касается двух параллельных линий, тут дело посложнее.

Меймуни покачал головою: дескать, не все понимаю. Остальные молчали, размышляя над словами Хайяма.

- Хаким, - почтительно обратился к Хайяму Исфизари, - вот уже более тысячи лет ученые пытаются, вернее, ломают свои головы над тем, чтобы опровергнуть или утвердить этот постулат Евклида. Но тщетно!.. Может быть, не стоит более заниматься этим и беспрекословно положиться на славного грека?

- Чтобы мысль застыла? - бросил Хайям.

- Нет, почему же? Для мысли простор безграничен. И для приложения ее к чему-либо можно найти массу разных способов.

Хайям налил в чашу воды из кувшина. Отпил глоток. Поставил чашу на столик.

Хазини сказал, что вполне согласен с хакимом. Если в голове засел этот самый постулат, если он будоражит, надо браться за него. Даже безрезультатность в таких случаях тоже можно посчитать за результат. Пусть тысячи лет ломали ученые головы. На тысяча первом году кто- нибудь да постигнет истину. И она может оказаться очень простою. Если постигнет... А ежели нет?..

Хазини переглянулся с Васети. Потом с Лоукари. Как бы ища ответа в их словах, которые готов услышать. Но, ища поддержки, разумеется.

Хайям постукивал пальцами о столик и размышлял, не упуская ни единого слова друзей. Он ценил их ум, а еще больше - их откровенность. Они могли бы противоречить даже самому султану, если бы это могло послужить добром научной истине. Друзья не раз вступали в спор с уважаемым Хайямом, глубокоуважаемым хакимом.

Хайям упорно молчал.

- Если постигнет снова неудача, будут думать другие,- сказал Васети, пригубив свежей воды. - Мысль человеческая никогда не устанет, она будет работать вечно.

- Вечно? - задумчиво произнес Хайям.

- Да, дорогой хаким, вечно!

- Это хорошо...

Васети тихо засмеялся. Вечно - это хорошо? Но что такое вечность? Год, два, тысяча лет или тысячи тысяч?..

- Да нет же, - сказал Хайям, - вы не хуже меня знаете, что такое вечность... Вы же помните ту индийскую притчу?.. Ну, насчет алмазного столба.

- Разумеется, - сказал Лоукари. Васети тоже кивнул. Утвердительно.

- Позвольте, - сказал Исфизари, - я что-то запамятовал... Какой алмаз? Какой столб?

- Ты это серьезно? - спросил Хайям.

- Вполне! Ну могу же я забыть кое-что? Или не могу?

Хайяму нравилась эта притча, и он с удовольствием повторил ее уже в который раз.

- Да ты, наверное, вспомнишь ее, - продолжал Хайям. - Это про алмазный столб... Одного мудреца спросили: что есть вечность? И он ответил: 'Я не знаю, что такое вечность, но представляю себе один миг вечности'. Его попросили объяснить, что есть миг вечности. И он сказал так; 'Вы видите Луну? Вообразите себе столб из алмаза высотою от нас до Луны. А потом вообразите себе, что каждый день садится на вершину столба некая птица и чистит свой клюв об алмаз. Она при этом слегка стирает столб, не правда ли?.. Так вот, - продолжал мудрец, - когда птица опустится до земли, источив весь столб, это и будет миг вечности'.

- М-да-а. Я теперь вспомнил эту притчу, - проговорил Исфизари. - Я слышал ее еще в детстве.

- Детская память самая острая, - сказал Хайям. - Но я, надеюсь, не наскучил тебе повторением уже знакомого?

Исфизари был слишком серьезен, чтобы заподозрить какую-либо иронию в словах хакима. И он вздохнул:

- О вечность, вечность... И в тон ему сказал хаким:

- О бесконечность, бесконечность! - Проговорил он это полушутливо. И уже совсем серьезно, почти озадаченно продолжил: - Видите ли, греки, на мой взгляд, не могли принять как абсолютную данность понятие бесконечности. То есть расстояние, которое нельзя измерить при помощи шагов или движения каравана. Евклид был грек и сын Греции. Причем достойнейший. Разве мог он принять, притом беспрекословно, понятие бесконечности?.. В смысле геометрическом. Что бы он с ним делал? Просто ничего! Поэтому-то, - Хайям положил руки на стол, - он и перенес теорему о параллельных линиях в число постулатов. Если угодно, чтобы не возиться с этим чрезмерно расплывчатым и малодоказуемым понятием - бесконечность!

Меймуни Васети слушал очень внимательно. Он сказал, что все это очень любопытно, но, ...

Хайям взглянул на него вопросительно. Дескать, что же дальше?