стоит.

— Конечно. Итак, давайте посмотрим на мой товар. Главный в команде — известный в прошлом агент ФБР по имени Ди-Эй Паркер, один из старых мастеров стрельбы, действовавших в тридцатые годы. Говорят, убил много бандитов.

— Паркер! — повторил Оуни. — Ди-Эй Паркер! А кто этот проклятый ковбой?

— Его зовут Эрл Суэггер. Он на самом деле не полицейский, а сержант морской пехоты. Огромный боевой опыт на Тихом океане. Награжден несколькими большими медалями. Невероятно храбрый парень. Страшный, как все черти в аду. Никому не пожелал бы всерьез разозлить его. Хотя да, вы это уже знаете. Он всерьез злится на вас — Френчи улыбнулся. — Эрл и Ди-Эй по-настоящему потрясные люди. С этими горцами, которых вы набрали в гаражах, где они меняли шины, вам их ни за что не остановить. Если это лучшее, что у вас есть, то я предложил бы вам сменить карьеру.

— Хватит трепаться, умник. Говори по делу.

— Я расскажу вам очень много, причем бесплатно, — сказал Френчи. — Потом вы проверите все это, а я тем временем пойду и хорошенько пообедаю. А потом, сегодня вечером, я скажу вам, чего я хочу от вас. Когда я буду уверен, что вы можете дать мне то, что мне нужно, тогда и я дам вам то, что вы хотите.

— Сынок, мистеру Оуни достаточно сказать слово, и его парни выбьют из тебя весь твой гонор и причуды заодно. Несколько минут серьезной работы, и дело сделано. Ты это понимаешь?

— Было бы странно, если бы он не мог этого сделать. Вот только они могут колотить меня хоть целый год, но я так ничего и не скажу. Я знаю, что делаю, и знаю, как играть в эту игру. Вы меня не напугаете.

— Нет, Оуни, ты только посмотри на него, — удивленно проговорил ирландец. — Ей-богу, я думаю, что в его словах есть доля правды. Он не всегда говорит правду, но на сей раз не врет. И он возьмет то, что ты ему дашь, Оуни. Он умный малый и знает: чтобы крупно выиграть, нужно сделать хорошую ставку. Дай этому маленькому засранцу то, что ему нужно.

— Парень, — сказал Оуни, который и сам имел отличное чутье на правду и ложь, — скажи, почему? Почему ты это делаешь?

Это было единственным моментом за всю долгую ночь, когда из-под бравады Френчи проглянула толика эмоций. Он сглотнул подступивший к горлу комок, и если бы кто-то очень внимательно смотрел на него, то мог бы заметить, что его сверкающие глаза блеснули еще ярче из-за подступивших слез стыда и ярости.

Но он тут же моргнул, и все исчезло.

— Он должен был сделать для меня больше. Они все должны были сделать для меня больше. А мне дали всего лишь письмо. Никчемное письмо.

И Френчи рассказал им все, что мог, о рейдовой команде, за исключением того, где ее можно разыскать и где она должна нанести следующий удар.

После первого серьезного прорыва дело пошло быстро. Оуни позвонил Ф. Гарри Херсту и назвал ему имена Эрла Суэггера и Ди-Эй Паркера. Гарри Херст позвонил своим партнерам в Литл-Рок, и уже через три часа Оуни держал в руках две папки, набитые фотографиями, подтверждавшими то, что хранилось в его собственной памяти, а также и в памяти двух менеджеров, заверивших, что это те самые люди, которые командовали разгромом их заведений. Портрет Ди-Эй отыскали в номере журнала «Лайф» от 1936 года. Статья называлась «Самый быстрый из ныне живущих людей», и главное место в ней уделялось тому, что агент ФБР Д. А. Паркер был снят аппаратом для замедленной киносъемки с таймером, это позволило определить, что от его прикосновения к кобуре до первого выстрела проходит всего лишь две десятых секунды. На одной из фотографий он был запечатлен в гораздо более молодом возрасте, с «томми» в руках, с гордым видом после разгрома банды Ма Баркер во Флориде. Подпись к другой фотографии сообщала, что он входил в состав команды, которая прикончила Чарли Флойда (Красавчика) в Огайо. На самом позднем по времени портрете он, высокий и худощавый, стоял перед Дж. Эдгаром Гувером, который прикреплял к его пиджаку наивысшую награду Бюро за доблесть. Через несколько лет, опасаясь, что Паркер станет слишком знаменитым, Гувер уволит его, как перед этим уволил великого Мелвина Первиса.

Портрет Суэггера был напечатан в «Арканзас демократ таймс»: морской пехотинец, прямой, как шомпол, одетый в парадную форму, и президент Соединенных Штатов, надевающий ему на шею ленту с медалью Почета. В свое время такие снимки помешались на первой полосе, но к тому времени, когда случилось это событие — к июлю 1946 года, — многое изменилось, и заметка о награждении оказалась на одной из внутренних страниц.

— Долбаный Багси не знал, куда полез, — сказал Оуни. — Это не парень, а военная машина. Багси повезло, что он его не убил. А мне не повезло, потому что он не убил Багси для меня.

— И Эрлу Суэггеру тоже не повезло, — добавил Джонни Испанец. — Если этого несчастного не убьем мы, то, Иисус свидетель, это сделает Багси.

Френчи вернулся после обеда с таким видом, будто был чрезвычайно доволен собой. Двое гангстеров ждали его в кабинетике наверху, отослав по домам почти всех Грамли. Внизу дежурил лишь один из них, вооруженный помповым ружьем, но и он без слов отступил в сторону, пропуская Френчи.

Настроение Френчи было специфическим: он не испытывал никаких сомнений, никаких приступов растерянности и чувствовал себя, по крайней мере если не вдаваться в смысл происходящего, хорошо, даже отлично. Но он знал, что пересек некую разделительную полосу и жизнь на этой стороне должна быть чрезвычайно непростой. Ему следовало очень осторожно маневрировать, все время держать в памяти свою цель и не дать оснований себя заподозрить. Он должен был вынести отсюда нечто большее, чем свою невредимую шкуру: он был обязан получить нечто положительное, нечто такое, что помогло бы ему попасть туда, куда он так стремился.

В то же время, хотя он и не сознавал этого, где-то в глубине его души затаилась боль. Она оставляла следы, подобно следам от колес на снегу, когда в его памяти то и дело всплывали из ниоткуда непрошеные образы, всплывали и терзали его: то, как Эрл спас ему жизнь, когда он упал прямо под пули Карло во время тренировки; тот гнев, который он почувствовал, когда его не поставили главным в штурмовой группе; невероятно странное чувство счастья и причастности, которое он начал испытывать — и получать от этого удовольствие — в команде. Это было очень странно.

На сей раз Оуни не оскорблял его, а, напротив, держатся уважительно. Подозрений у него определенно стало гораздо меньше. Теперь он разговаривал с Френчи как с коллегой. Он сидел за столом, покуривал сигару, а рядом с ним сидел ирландец. Френчи увидел на столе статью из «Лайф» с портретом Ди-Эй и вырезку из газеты с фотографией Эрла. Ему предложили выпить — двенадцатилетнее шотландское виски. Френчи взял сигару и закурил.

— Все проверено, старина, — сказал Оуни, внезапно превратившийся в театрального англичанина. — Но проблема, мой новый друг, состоит в том, что этого недостаточно. Самое важное: где они? И второе по важности: как мы можем до них добраться?

— О, это я давно уже понял, — ответил Френчи, глубоко затянувшись сигарой и чуть-чуть пригубив, скорее даже лишь прикоснувшись губами к старому, обладавшему насыщенным цветом и запахом виски. — Я придумал одну по-настоящему тонкую штуку. Я имею в виду, по-настоящему тонкую.

Он картинно приподнял брови, чтобы подчеркнуть ударение.

— А почему бы тебе, Оуни, не спросить парня о его цене? — поинтересовался мудрый ирландец. — Если он отдает тебе сливки, то, наверно, хочет получить взамен сметану.

— Чего вы хотите, старина? Денег? Доли от прибыли с рэкета? Иуда получил свои тридцать сребреников, а сколько сребреников хотите вы?

— Деньги? — отозвался Френчи. — Не смешите меня, мистер Мэддокс. Вы, наверно, спутали меня с жадным мелким интриганом, который хочет купить новую фордовскую тачку. Я выше денег.

— Это делает его действительно опасным, — сказал ирландец. — Он может оказаться кем-то вроде чертова Майкла Коллинза[54].

Френчи подался вперед.

— Я выполнил свое домашнее задание. Я знаю, каким большим человеком вы были в Нью-Йорке.