– О Господи, – тихо прошептал Фрэнсис.
Лина, впрочем, не обратила на его слова никакого внимания. Она пристально смотрела на мать, которая по-прежнему стояла неподвижно. Казалось, она даже и дышать перестала. Мадлен застыла как статуя посреди комнаты, ее волосы цвета густого меда обрамляли лицо, медленно заливавшееся ярким румянцем. Ярко-красная шелковая блузка контрастировала с бледной кожей шеи.
– Что же ты молчишь? – снова спросила Лина. Краска густо залила длинную красивую шею матери.
Дрожащей рукой она исправила несуществующий беспорядок в прическе.
– Видишь ли, твой отец... – она остановилась и бросила неуверенный взгляд в сторону Фрэнсиса.
У Лины внезапно возникла ужасная догадка.
– Неужели это он и есть?! Отец Фрэнсис и Богоматерь Медицины?! – Лина нервно рассмеялась, хотя ровным счетом ничего смешного во всем этом не было. Странно, что подобная мысль ни разу не приходила ей в голову. Ведь ее второе имя было Франческа. О Боже, да тут с кем угодно могла случиться истерика. Действительно, кто больше всего может подойти матери, как не человек в сутане?! – Да как же это с ними произошло?..
– Нет, – сказал Фрэнсис. – Мне бы очень хотелось быть твоим отцом, Лина, но, увы, это не так.
Лина облегченно вздохнула. Он не был ее отцом, не прятался все эти годы, как презренный трус, слава Богу, он не из тех мужчин, которые боятся признать собственное отцовство. А значит, он по-прежнему может оставаться ее другом, кем-то вроде дяди, которого в действительности у Лины никогда не было. Ей сразу вспомнилось множество случаев, когда отец Фрэнсис оказывался рядом и помогал ей: промывал расцарапанную коленку, например, или они вместе играли в страну пирожных, или ходили куда-нибудь обедать вдвоем, как ходила бы Лина со своим отцом. Она шагнула в сторону отца Фрэнсиса, не сводя глаз с его лица. Слезы смущения навернулись ей на глаза, но Лина не сдерживала их.
– Но вы ведь знаете, кто он, не правда ли? Вы наверняка знаете!
Лицо Фрэнсиса побледнело. Он взглянул на Мадлен, ища поддержки.
– Мад... – начал было он.
– Не спрашивайте ее! – Слезы текли по щекам Лины. Она схватила Фрэнсиса за руку, крепко сжала. – Пожалуйста...
– Фрэнсис тебе не скажет, Лина, – усталым голосом произнесла мать. Но Лина уже сама прочитала ответ в бледно-голубых глазах Фрэнсиса. Да, он любит ее мать. Он любит и Лину, но против желания матери ни за что не пойдет. Он просто не в состоянии причинить ей хоть малейшее огорчение.
Внезапно Лину ослепила ярость. Да как вообще мать смеет скрывать от нее это?! Как у нее наглости хватает?.. Она стремительно обернулась в сторону матери:
– Говори!
Мать коснулась своей холодной как лед ладонью щеки дочери.
– Что ж, давай поговорим об этом, раз уж тебе так хочется. Но только не в таком тоне, это никуда не годится.
Лина резко отбросила руку матери.
– Я не желаю ни о чем говорить. Я только хочу услышать его имя! – Голос ее срывался, слезы текли по лицу. – Ты всегда только и делаешь, что говоришь со мной, и меня тошнит от твоих разговоров. Мне обрыдло чувствовать себя не такой, как все! – Она гневно смотрела на мать, ничего не видя от слез и не зная, куда деваться от стыда.
– Мне очень жаль, детка, я и не знала, что для тебя это так важно, – голос матери перешел в шепот. – Мне, конечно же, следовало рассказать тебе все давным-давно.
Лина тряхнула мать за плечо. Панический страх вытеснил из души все чувства, осталось лишь неистовое желание услышать наконец ответ на свой вопрос.
– Отвечай же!
– Твой отец не хотел... – Мать, грустно улыбаясь, пзглянула на Фрэнсиса. – Господи, как же трудно говорить об этом, а ведь столько лет прошло...
У Лины внутри все похолодело. Она как будто предчувствовала ответ матери. Ей хотелось закричать, но горло пересохло, а во рту появился какой-то странный привкус. Слезы мгновенно высохли. Так спокойно, как только смогла, она спросила:
– Он не хотел ребенка, да?
– Дело даже не в этом, – ответила Мадлен. Она вплотную приблизилась к Лине, пристально глядя ей в глаза. – Он... он меня не хотел, детка. Меня, а не тебя. – Она коротко усмехнулась. – И именно меня он и бросил.
Лина отпрянула.
– Что ты сделала ему?
– Лина, выслушай же меня, прошу тебя. Я ведь так тебя люблю, дорогая моя девочка. Пожалуйста, давай...
– Нет! – Лина уже не отдавала себе отчета в том, что кричит в полный голос. Она отступала, заткнув уши ладонями. – Я ничего больше не желаю слушать!
Лина повернулась и устремилась к двери. Выскочив на свежий воздух, она увидела, что на дворе стоит прекрасный солнечный день – день ее шестнадцатилетия. Внезапно в душе восстановилось какое-то подозрительное спокойствие. Слезы высохли, хотя в желудке оставался еще какой-то твердый холодный
