– Но он был уже мертв, Энджел. И никакими силами нельзя было вернуть его к жизни. Постарайся понять...
– Боже праведный! Ты позволила им вырезать из груди его сердце?!
– Энджел!
– Значит, ты лгала мне.
Она отрицательно покачала головой.
– Вовсе не лгала... Просто хотела, чтобы ты поверил... – Внезапно она опустила глаза. – Впрочем, да, ты прав. Я солгала тебе, – тихо призналась она. – Солгала.
Вскочив на ноги, Энджел торопливо зашагал прочь, уходя все дальше от Мадлен. Спотыкаясь, едва не падая, он быстро шагал вдоль ряда надгробий, исчезая в темноте.
Она кинулась следом.
– Энджел, пожалуйста...
Он резко обернулся и так сурово взглянул на нее, что Мадлен сразу остановилась.
– Что «пожалуйста»?! Я должен, по-твоему, понять, что так и следовало поступить: вырезать его сердце и вшить его мне, да?!
Она так горько плакала, что почти ничего не видела за пеленой слез.
– Сам он хотел бы именно этого, я уверена... – Неужели ты думаешь, мне от этого легче?
Он быстрым шагом пошел прочь от Мадлен и скрылся в тени деревьев.
Она осталась стоять, тяжело дыша. Немного подождав, Мадлен вернулась к могиле Фрэнсиса и без сил опустилась на скамейку. Ссутулившись, она спрятала лицо в ладонях и отчаянно зарыдала.
Мадлен совсем потеряла счет времени и поэтому не могла сказать, сколько просидела так, но когда она отняла наконец ладони от лица, стало уже гораздо темнее. Вдали виднелись фонари, горевшие неярким, призрачным светом.
К ней медленно шел кто-то.
Она поднялась со скамейки, вглядываясь в темный силуэт.
– Энджел, это ты?
В нескольких шагах от нее он остановился, и встал, глубоко засунув руки в карманы. Было слишком темно, и Мадлен не могла разглядеть его лица.
– Вот поэтому он мне все время и снится, – спокойным голосом проговорил Энджел.
Она не знала, что ответить. Мадлен-врач должна была бы напрочь отринуть подобную возможность, сказать, что сердце – это всего лишь мышца, обыкновенный рабочий орган, ничем не отличающийся от, скажем, печени или почек. Но женщина в ней, та самая женщина, которая любила Фрэнсиса, брата Энджела, не была так в этом уверена.
– Что ж, может быть, – сказала она. Но сообразив, что у нее опять получился один из тех
Энджел подошел к ней ближе, Мадлен слышала, как подошвы его ботинок шуршат по опавшим листьям. Когда Энджел оказался совсем близко, она заметила следы слез на его щеках. Ей было невыносимо думать о том, сколько душевных мук она причинила ему сегодня. Она никогда не хотела делать ему больно, даже тогда, много лет назад.
Она хотела сказать, что очень сожалеет, но эти слова были какими-то вялыми и безжизненными. И поэтому она продолжала молча сидеть, глядя на подходящего Энджела.
Он подошел к скамейке и уселся рядом.
– Мне бы следовало тебя возненавидеть за это, – сказал он наконец.
– Я знаю.
– Но ведь ты – именно тот человек, которому, как выяснилось, я адресовал свое письмо.
– Да. .
Он не мог сейчас взглянуть ей в глаза.
– Мне бы следовало убить тебя.
Ей хотелось взять его лицо в ладони, заставить Энджела посмотреть ей в глаза. Но ей не хватило мужества.
– Знаешь, о чем я думала тогда?
– О чем?
– Я думала, что Фрэнсис был очень добрым человеком с чистой душой. Он не задумываясь отдал бы жизнь для спасения любого человека. Не говоря уже о его собственном брате. Он очень любил тебя, Энджел, и я совершенно не сомневаюсь в том, что угадала, чего именно он хотел тогда, в тот ужасный день.
– Да, он был безупречным человеком, – прошептал Энджел. – Еще когда мы с ним были мальчишками, а я был совсем не пряник, он все равно верил в меня.
– И продолжал верить все эти годы. Хочу, чтобы ты понял это. Он умер. И этого уже не изменить. А все то, что произошло после его смерти, – произошло по Божьей воле. По воле Господа, в которого Фрэнсис всегда так верил. Из его смерти родилось чудо. Пойми, что ты сам никак не можешь обвинять себя в смерти
