VII в., пересказывает миф об этой богине, благодаря которой сменяются времена года. Ее девственную дочь Персефону похитил Аид, бог преисподней. Деметра, пребывая в горе, спустилась к людям, испила символическую чашу страданий и утешалась тем, что взяла на воспитание человеческого ребенка. Но потом ее горе превозошло все пределы. Она наслала на землю голод, который продолжался до весны, пока Зевс не вызволил Персефону из подземного мира. Однако Персефона отведала граната, предложенного ей Аидом, и поэтому отныне должна была проводить треть каждого года в подземном царстве. Этот миф повествует о тайнах смены времен года, плодородия и неурожая, рождения и смерти, которые и составляли суть общинного культа, соблюдавшегося женщинами Аттики, а также личного культа, упоминающегося в гимне Деметре. «Блажен среди земных людей тот, кто видит эти знаки; но тот, кто не прошел обряда посвящения и не участвует в священном ритуале, никогда не изведает подобной судьбы, хоть его тело и будет гнить в промозглой тьме». Посвященные не должны были разглашать секреты этого личного культа, и его подробности нам неизвестны, но очевидно, что на Элевсинских мистериях посмертное существование души представлялось совершенно по-другому, чем в поэмах Гомера и ортодоксальных верованиях.

Происхождение другой мистической религии, орфизма, менее ясно. Возможно, она развилась из экстатических неистовств, которые Еврипид впоследствии столь живо описал в «Вакханках»; во время вакханалий группы женщин, опьянев от необузданного духа дикой природы, раздирали на части животных и пожирали сырое мясо. Жертвой этого безумия пал и сам Дионис, его вдохновитель. Этот миф не характерен для Греции, но прочие атрибуты Диониса вполне совпадают с общими идеями греческой религии. Он был богом диких зверей и растений, богом плодородия природы, и в процессии его почитателей участвовали сатиры и силены, которые несли фаллический символ. Культ Диониса пришел в Грецию из Фракии, вероятно в темные века, и был позаимствован дельфийскими жрецами, которые смягчили его экстатические черты. Но из него же развился и культ Орфея, который, согласно мифу, был, как и Дионис, растерзан фракийскими женщинами. Согласно орфическому мифу, титаны сожрали части тела бога Диониса и были за это уничтожены молнией Зевса. Из пепла титанов произошли люди, оскверненные преступлением титанов, но содержащие божественный элемент – наследие съеденного Диониса. Поэтому человек и делится на нечистое тело и божественную душу. Лишь жизнь, прожитая в соответствии с ритуальной чистотой, может преодолеть врожденную человеческую нечистоту, и лишь смерть может освободить живую душу из гробницы тела. В посмертной жизни души благочестивых людей наслаждаются блаженством, а души неочистившихся испытывают ужасные мучения. Этот культ совершался по особым обрядам и отчасти являлся одной из составляющих Элевсинских мистерий.

В религиозных культах важную роль играли музыка и танцы. Основными музыкальными инструментами греков были гобой или флейта (aulos) и лира или кифара, согласно греческим мифам изобретенная Аполлоном либо Гермесом, но на самом деле, вероятно, позаимствованная из Малой Азии. Разновидности (nomoi) музыки связывались с нравственными качествами, например, дорийская музыка – с храбростью, а лидийская – с нежностью. Музыкальные состязания, как сопровождающиеся песнопениями, так и без них, проводились на Пифийских играх и на государственных праздниках. С музыкой были тесно связаны танцы, и ритмы танца также привязывались к соответствующим нравственным качествам. В частности, хоровые танцы, возможно родственные народным танцам современной Греции, играли существенную роль в ритуале и в богослужении. Танцоры представляли эпизоды из мифов, а также возбуждаемые ими чувства. Музыка и танец были спутниками поэзии, и связь между ними в эту великую эпоху лирической поэзии была особенно тесна.

На материке основными центрами, в которых в этот период развивались музыка, танец и поэзия, были Коринф и Спарта. Эвмел из Коринфа сочинял песни для процессий (prosodia), а Арион с Лесбоса, живший при дворе Периандра, придал художественную форму хоровым песням в честь Диониса (dithyramboi). В Спарте влияние эолийских, дорийских и ионийских музыкантов и поэтов, таких, как Терпандр с Лесбоса, Фалет из Гортина и Полимнест из Колофона, достигло кульминации в хоровой лирической поэзии Алкмана. Единственный существенный образец этой поэзии, которым мы располагаем, представляет собой отрывок из песни девушек (partheneion), сочиненной, вероятно, для хора из десяти девушек, которые несли священный покров в храм Артемиды Ортии в сумерки между заходом луны и восходом солнца. Модуляция размера, изящество стиля и чарующее настроение этих стихов дает нам возможность представить себе красоту этой религиозной церемонии. Алкман писал также в жанрах, созданных его предшественниками, – танцевальной песни (hyporchema), торжественной песни (paian), застольной песни (skolion) и гимна. В заморской Гимере Стесихор в начале VI в. развивал искусство хоровой лирики. Он излагал сюжеты эпических поэм, особенно поэм гесиодовской школы, в лирических стихотворениях, прославившихся своими яркими образами и величавым стилем. Стесихор сочинил «Орестею», видимо, для постановки в Спарте, центре дорийской школы, которая во многом служила для него источником вдохновения.

Иония и Лесбос были родиной интимной поэзии. Самая старая ее разновидность – элегия – пелась под аккомпанемент флейты и применялась для самых разных тем: застольных песен, походных песен, любовных песен и политических куплетов (stasiotika), а позже для повествований, нравоучений и эпитафий. Элегическим размером пользовались в VII в. Архилох с Пароса, Каллин из Эфеса и Мимнерм из Смирны. Родственной элегии была ямбическая поэзия, размер которой был близок ритму разговорной речи. Ямбом пользовались Архилох, а позднее Симонид с Аморгоса для сатир и полемических стихотворений. Архилох был непревзойденным мастером в выражении горестных чувств:

Эолийская школа, основанная Терпандром и Арионом на Лесбосе, достигла расцвета на исходе VII в. в интимной лирике Алкея и Сапфо. Алкей писал стихотворения о политике, любви и пирушках с непосредственностью Архилоха, но с большей красотой. Он живо выражает на родном лесбийском диалекте аристократическое презрение к врагам и политическим страстям в эпоху межпартийной борьбы. Сапфо черпала вдохновение из культа Афродиты и сопутствующих ей божеств, граций и муз, жрицами которых были Сапфо и лесбийские девушки. Все глубокие чувства, которые вызывала у поэтессы красота девушек, она вложила в эмоциональное и мистическое преклонение перед Афродитой. Чувственность и безыскусность стихотворений Сапфо остались непревзойденными в лирической поэзии ее века и последующих эпох. Сапфо так выражает свое горе по поводу того, что любимая ею Анактория покидает ее, чтобы выйти замуж:

От поэзии этого периода до нас дошли только отрывки. Но их хватает, чтобы дать нам представление о поэтических талантах эолийцев, ионийцев и дорийцев, расцветших в многочисленных государствах от Сицилии до Ионии. Лирическая поэзия находила вдохновение в прославлении жизни, что отвлекало мысли людей от героического прошлого и напоминало о радостях настоящего. Религиозные верования и религиозные обряды вызывали у людей чувство благодарности к богам, а не страха перед ними, и красота, присущая антропоморфной мифологии, находилась в гармонии с духом Алкмана или Сапфо. В этих общих рамках поэтических достижений находили выражения качества конкретных греческих государств. Зарождающийся индивидуализм восточной Греции уже проявлялся в стихотворениях Архилоха и Алкея. Дух единства и религиозная торжественность, характерные материку, придали иную направленность элегической и ямбической поэзии Тиртея, Солона и Феогнида. Как ни различны были греческие поэты по темпераменту и мировоззрению, у них была одна общая черта: все они были аристократами. Достижения