— Какие новости, дружище? — проговорил он в трубку.

— Да, почитай, никаких, — ответил Ривз Мино хрипловатым голосом на примитивном английском. — Есть одно дельце, поэтому я и звоню. Ты можешь приютить человечка — всего на одну ночь, а?

— Когда? — спросил Том, которого эта идея отнюдь не обрадовала.

— Завтра. До Море он доберется сам, тебе не придется тащиться в аэропорт, но... в гостинице лучше ему не останавливаться.

Том нервно стиснул телефонную трубку. «Человечек» наверняка провозил что-нибудь незаконное, так как главным занятием Ривза была скупка и перепродажа краденого.

— Да, разумеется, — вслух произнес Том. Он понимал, что, если откажется, Ривз, в свою очередь, тоже может заупрямиться и не выполнить его просьбы. — Говоришь, всего на одну ночь?

— Да, только на ночь. Потом он поедет в Париж. Это все, что я могу сказать по телефону.

— Значит, я должен встретить его в Море? Опиши мне его.

— Он к тебе сам подойдет. Невысокий, около сорока, волосы темные. Погоди, у меня тут расписание рядом. Эрик успевает на поезд, который будет в Море в восемь пятнадцать.

— Очень хороша.

— Похоже, ты не в восторге. Но это важно для меня, Том, и я буду тебе очень...

— Пустяки, старина! Конечно, я все устрою. Кстати, уж коли ты сам позвонил, — мне нужен американский паспорт. Фото я тебе вышлю экспресс-почтой в понедельник, так что ты получишь его самое позднее в среду. Ты ведь по-прежнему в Гамбурге?

— Да, все на том же месте, — безмятежно отозвался Ривз, как будто речь шла о его кондитерской, хотя его апартаменты в районе Альстера уже один раз взрывали. — Паспорт для тебя?

— Нет, для того, кто значительно моложе, то есть никак не старше двадцати одного, так что документ не должен выглядеть потрепанным. Сделаешь? Ну, пока.

Том повесил трубку. Когда он спустился вниз, уже было подано малиновое мороженое.

— Извините, ничего важного, — сказал Том. Он с удовольствием заметил, что Фрэнк выглядит пободрее и уже не так бледен.

— Кто звонил? — спросила Элоиза.

Она очень редко задавала подобные вопросы. Том знал, что она подозрительно относится к Ривзу, недолюбливает его, но не стал лгать.

— Собирается приехать?

— Нет, просто хотел поболтать. Кофе будешь, Билли?

— Нет, спасибо.

Элоиза почти никогда не пила кофе днем, не стала и теперь. Том сказал, что Билли хотел посмотреть его книги, посвященные истории боевых кораблей, и вместе с юношей поднялся к себе.

— Чертовски не ко времени этот звонок, — заметил Том. — Мой гамбургский приятель просит приютить своего друга. Правда, всего на одну ночь, но отказать я не смог, этот приятель — человек очень полезный.

— Хотите, чтобы я переехал в гостиницу или куда-нибудь рядом с вами? Или лучше мне просто исчезнуть? — спросил Фрэнк.

Том отрицательно покачал головой. Опершись на локоть, он лежал на постели.

— Ни то, ни другое. Я помещу его в твою комнату, ты переберешься в мою, а я переночую у Элоизы. Ты посидишь взаперти, а гостю я скажу, что мы проводим здесь дезинфекцию от жучков-древоточцев и потому дверь открывать нельзя. Не волнуйся. Я абсолютно уверен, что утром он уедет, этих друзей Ривза я уже принимал не раз.

Фрэнк присел на деревянный стул возле письменного стола.

— Тип, который приедет, — он что, один из ваших друзей... по интересам?

— Нет. Типа, который приедет, я не знаю вовсе, — с улыбкой отозвался Том. «Другом по интересам», как выразился Фрэнк, был Ривз Мино. Возможно, это имя тоже попадалось Фрэнку в газетах, но Том эту тему развивать не стал. — Поговорим-ка лучше о твоих делах, — сказал Том. Он заметил, как Фрэнк сразу помрачнел, ему и самому было не по себе. Чтобы как-то разрядить обстановку, Том снял ботинки и устроился поудобнее, подложив под голову подушку. — Кстати, за ланчем ты вел себя молодцом.

Фрэнк внимательно посмотрел на него, но выражение его лица не изменилось.

— Вы спросили — я рассказал, — выговорил он. — Кроме вас про это не знает никто.

— Пускай так оно и остается. Не признавайся ни под каким видом, никогда. Теперь скажи-ка, в котором часу это случилось?

— Часов в семь-восемь, — дрогнувшим голосом ответил юноша. — Отец любовался закатом. Летом он делал это почти каждый вечер. Я не хотел... — Его голос прервался. — Я совершенно не собирался этого делать, — проговорил он спустя минуту-другую. — Даже не скажу, чтобы я был очень зол на него, ни чуточки. Позднее... на другой день я сам не мог поверить, что это сделал. Не мог — и все тут!

— Я тебе верю.

— Обычно я в это время не сопровождал отца, мне казалось, ему нравится быть одному, но в тот день он настоял, чтобы я пошел с ним. Он сел на своего конька — завел речь о моих успехах в школе, о том, что уже скоро мне предстоит поступить в Гарвардскую школу бизнеса и как мне там будет просто учиться. Он даже пытался сказать что-то хорошее о Терезе, потому что знал, что я... что она мне нравится. До того дня ни одного доброго слова о ней он не сказал. Не одобрял ее приездов, хотя она и была-то у нас в поместье всего два раза, бубнил, что глупо влюбляться и жениться в шестнадцать лет. Да я и слова-то «женитьба» никогда не произносил, я даже Терезе ничего такого не предлагал, она бы подняла меня на смех!..

Короче, в какой-то миг я больше не мог всего этого слышать, не мог вынести этой фальши во всем — с начала до конца!

Том собирался его прервать, но Фрэнка было не остановить.

— Оба раза, когда Тереза приезжала, — горячо говорил он, — отец был с ней не очень-то вежлив, косился на нее неодобрительно, может, оттого, что видит... видел, что она очень хорошенькая и многим нравится. Глядя на него, можно было подумать, что я ее на улице подобрал! А Тереза — очень вежливая, очень воспитанная, и ей это сразу не понравилось, и ясно, она не собиралась снова появляться у нас, она этого прямо не сказала, но я понял.

— По отношению к тебе это было жестоко с его стороны.

— Да уж, — отозвался Фрэнк. Судя по всему, он не знал, как продолжить свой рассказ.

Том, конечно, мог бы спросить, почему ему не пришло в голову встречаться у Терезы или прокатиться разок-другой в Нью-Йорк, но Тому не хотелось, чтобы Фрэнк отвлекся от основной темы.

— Кто в тот день находился в доме, кроме зкономки Сьюзи? — спросил он.

— Мама и брат. Мы играли в крокет, потом Джонни прекратил игру, у него было свидание с девушкой, ее семья живет... Ну, это неважно. Когда Джонни садился в машину, отец был на террасе перед домом, и они попрощались. Помню у Джонни в руках был огромный букет роз из нашего сада, и я еще подумал, что если бы не отношение отца к Терезе, то и мы с ней вот так же могли поехать куда-нибудь вместе. Правда, мне отец еще не разрешает водить машину, но я умею, Джонни научил меня, мы тренировались в дюнах на побережье. Отец вечно брюзжал, что я попаду в катастрофу и разобьюсь, но в Техасе и Луизиане парням и в пятнадцать уже спокойно позволяют сидеть за рулем.

— Ну хорошо. Что же было после того, как Джонни уехал? Как я понял, вы с отцом разговаривали?

— Нет. Он говорил, я только слушал. Это было в библиотеке, и мне все время хотелось как можно скорее сбежать от него, а он вдруг говорит: «Идем со мной, посмотришь, как солнце садится, это тебе пойдет на пользу». На душе у меня было скверно, и я изо всех сил старался это скрыть. Наверное, мне следовало отказаться и уйти к себе, но я этого не сделал. А потом пришла Сьюзи, она не злая, но уже начала впадать в детство, и мне с ней не по себе. Она пришла и стала следить за тем, чтобы отец благополучно съехал с задней террасы в сад — там вместо ступенек специальный пандус устроен. Она могла бы и не трудиться, отец прекрасно справлялся с этим сам. Потом она ушла в дом, а мы двинулись по широкой, мощенной камнем аллее к лесу и скале. Едва мы там оказались, отец принялся за меня снова. Это продолжалось, наверное, минут пять, а потом я просто больше не в состоянии был все это слушать.

Фрэнк низко опустил голову, и его правая рука сжалась в кулак.

Том нервно сморгнул, он не мог выдержать взгляда устремленных прямо на него мальчишеских