по инвалидности, которую заработал на некоем вредном производстве несколько лет назад. «Существованию Анри, лишенному забот о хлебе насущном, можно, наверное, позавидовать», — подумал Том, глядя вслед могучей фигуре, скрывающейся за украшенным башенкой углом особняка. Том ополоснул руки и вошел в дом через парадный вход. Из гостиной доносились звуки квартета Брамса, но на сей раз это была пластинка. Скорее всего, в той же комнате находилась и Элоиза. Том поднялся наверх. Дверь в комнату Фрэнка была прикрыта, но, когда Том постучал, ему ответили, и он вошел. Оказалось, что Фрэнк уже упаковал чемодан и переоделся. В ногах кровати виднелось аккуратно сложенное постельное белье. Мальчик был на грани нервного срыва, он едва сдерживал слезы, но старался держаться бодро.

— В чем дело? — тихо спросил Том, затворяя за собой дверь. — Ты что, испугался Анри?

Он знал, что дело совсем не в Анри, но ему было важно, чтобы Фрэнк начал говорить. Газета все еще торчала из заднего кармана его брюк.

— Если не Анри, то кто-нибудь другой меня обязательно узнает, — проговорил Фрэнк низким дрожащим голосом.

— Что тебя тревожит? Ведь ничего плохого не случилось, — сказал Том и добавил: — Пока не случилось.

«Джонни с детективом скоро будут во Франции, и тогда игре придет конец, — подумал Том. — Только что это за игра, хотелось бы знать?»

— Почему бы тебе не вернуться домой? — спросил он вслух.

— Это я убил отца, — послышался шепот. — Да, да! Это я сбросил его с... — Фрэнк не смог продолжить. Углы его рта бессильно поползли вниз, он опустил голову и стал похож на маленького старичка.

«Надо же — убийца! — промелькнуло в голове Тома. — Но почему он убил?» Том никогда не встречал человека, столь мало соответствовавшего расхожему представлению о злодее.

— Джонни знает? — спросил он.

— Нет. Никто меня не видел. — Глаза Фрэнка были полны слез, но он не плакал.

Том начинал догадываться, что именно угрызения совести заставили Фрэнка бежать. Или, быть может, чье-то замечание?

— Может быть, мать тебе что-нибудь сказала?

— Нет, не она. Наша экономка, Сьюзи. Но она не видела, она просто не могла ничего видеть. Она была в доме. И потом, она близорукая, а скала из дома даже не видна.

— Она что-нибудь сказала? Тебе или кому-то еще?

— И то, и другое. В полиции ей не поверили. Она... она старая, и у нее не все дома. — Фрэнк покрутил головой, словно его пытали, и нагнулся за чемоданом. — Ладно. Я вам признался. Никому другому я бы это не рассказал, и мне все равно, что вы будете делать. Все равно, кому об этом скажете. В любом случае мне отсюда нужно убраться.

— Брось, куда ты пойдешь?

— Не знаю.

Но Том-то знал: с паспортом Джонни из Франции Фрэнку не уехать, и даже внутри страны он может скрываться лишь где-нибудь в полях, и то очень недолго. Том сказал ему об этом и предложил обсудить ситуацию после ланча.

— После ланча? — ошеломленным тоном переспросил Фрэнк, словно его оскорбило само упоминание о еде.

— Теперь приказывать буду я, — произнес Том и приблизился к нему вплотную. — Сейчас время ланча, и если ты вдруг исчезнешь, это будет выглядеть странно. Возьми себя в руки, поешь поплотнее, а говорить будем потом.

Он собрался пожать руку Фрэнка, но тот отпрянул со сдавленным криком:

— Я уйду, пока меня еще не задержали!

Тогда левой рукой Том стиснул его плечо, правой горло и сказал тихо:

— А я тебе говорю — ты этого не сделаешь! Ты никуда не уйдешь!

Он сразу же отпустил Фрэнка, но и этого оказалось достаточно: Фрэнк смотрел на него широко раскрытыми от испуга глазами.

— Идем. Спускайся со мной, — сказал Том, и юноша безропотно пошел впереди него.

Перед тем, как войти в столовую, Том забежал к себе, чтобы избавиться от газеты. На всякий случай он спрятал ее подальше, под обувью, так как не хотел, чтобы мадам Аннет наткнулась на нее даже в корзине для мусора.

Внизу в столовой Элоиза поставила высокую вазу с букетом из фиолетовых и белых гладиолусов на кофейный столик. Том знал, что их наверняка срезала мадам Аннет, потому что Элоиза гладиолусы не любила. Она приветливо улыбнулась вошедшим, и Том передернул плечами, словно расправляя пиджак: он намеревался сохранять полное хладнокровие.

— Хорошо провела утро? — спросил он Элоизу по-английски.

— Да. Я видела, что Анри изволил явиться.

— И как всегда, толку от него — ноль. Билли куда лучше.

Том поманил Фрэнка на кухню, откуда аппетитно пахло жареными бараньими отбивными.

— Извините, мадам Аннет, — сказал он, — нам бы хотелось выпить по небольшому аперитиву перед ланчем.

— Разумеется, месье! Надо было мне сказать, я бы принесла, — отозвалась она и поздоровалась с Фрэнком.

Том подошел к переносному бару, плеснул в стакан немного виски, добавил воды и передал его Фрэнку, шепнув:

— Пусть это тебя немного расслабит, только язык держи за зубами.

Себе он приготовил джин с тоником безо льда, что не встретило понимания у мадам Аннет.

С напитками они вернулись в столовую, где в качестве первого блюда мадам Аннет подала консоме в желе домашнего приготовления. Элоиза принялась увлеченно щебетать о запланированном на конец сентября круизе в Антарктику — утром Ноэль говорила с нею по телефону и сообщила массу «важных подробностей».

— Это ведь не что-нибудь, а Антарктика! — восторженно восклицала Элоиза. — Только подумать, какая одежда нам может понадобиться! Надо будет надевать по две пары перчаток!

«И рейтузы», — добавил про себя Том.

— Может, за такую-то цену они там включают местное центральное отопление? — пошутил он.

— Да ну тебя! — весело отмахнулась Элоиза.

Она знала, что ее мужа абсолютно не волнует стоимость круиза: папаша Плиссон наверняка сделает ей подарок: оплатит все, зная, что Том не едет.

Фрэнк поддержал разговор и на вполне сносном французском стал расспрашивать о продолжительности путешествия и о том, сколько человек будет на борту судна. Тома приятно поразило полученное мальчиком воспитание, которое предписывает в трехдневный срок отсылать благодарственное письмо за полученный подарок, независимо от того, понравился он тебе или нет, равно как и от твоего отношения к пославшему его родственнику. У среднего американского паренька вряд ли хватило бы выдержки оставаться спокойным в подобной ситуации. Мадам Аннет во второй раз стала обносить всех отбивными — на блюде оставалось целых четыре, Элоиза съела всего одну, и Том подложил Фрэнку третью порцию.

И тут раздался телефонный звонок.

— Я возьму трубку, — сказал Том. Странно — кто мог звонить им в это священное для всякого француза время приема пищи?!

— Слушаю! — произнес он.

— Здравствуй, Том, это Ривз.

— Я сейчас, — отозвался Том. Он положил трубку на столик и сказал: — Это междугородный звонок, Элоиза. Я поговорю наверху, чтобы не мешать вам.

Он взбежал по лестнице, попросил Ривза подождать еще немного, спустился, положил трубку в столовой на рычаг и, поднимаясь снова, подумал о том, что звонок Ривза — большая удача. Для Фрэнка, вероятно, понадобится новый паспорт, а Ривз — как раз тот человек, который может в этом помочь.