Лумис улыбнулся так, что она была готова его убить.

– С обеими.

Так ей и надо – нечего было спрашивать. Сама подставилась. Конечно, с обеими.

Появился официант, готовый принять заказ.

– Я знаю, что вы умираете с голоду, – поддел он Пейдж, потому что она обычно именно так его приветствовала.

Она постоянно умирала с голоду. Она отрицательно покачала головой и заказала только тарелку супа, вместо обычного омара. От одного лишь этого слова ей начинал мерещиться рыбный запах, мгновенно вызывавший пустоту под ложечкой – ощущение, которое последнее время она испытывала слишком часто.

– Не умираете с голоду? Вы хорошо себя чувствуете? – официант посмотрел на нее с недоверием, его карандаш завис над маленьким блокнотом.

– Я чувствую себя хорошо. Просто сегодня я не так зверски голодна, – ответила она, довольная, что Ники повернулся в другую сторону, и все его внимание было, поглощено анекдотом, который рассказывал старый голливудский комедиант.

Ее начинало мучить неприятное, терзающее душу беспокойство из-за тошноты, которая, казалось, никогда не проходила, и болезненного ощущения набухшей груди. Поскольку ее менструальный цикл всегда отличался нерегулярностью, то, что она уже пропустила одни месячные, а теперь запаздывали и следующие, ее не насторожило. Чего не скажешь о почти постоянном подташнивании.

– Как насчет вас, мистер Лумис? Как всегда?..

Комедиант как раз закончил рассказывать анекдот, и все сидящие вокруг него рассмеялись. Ники, смеявшийся, естественно, громче всех, повернулся, чтобы кивком подтвердить заказ, и снова обратил свое внимание к гостям, чтобы рассказать свой анекдот.

Когда словечко из трех букв появилось в первой же фразе анекдота, один из гостей Ники шутливо прикрыл уши своего сына руками, как бы защищая его от грубости хозяина.

– А я слышал это слово раньше, – заявил ребенок, шумно допивая остатки «Ширли Темпла» и отталкивая руки отца.

– Вот как? – спросил кто-то. – И что оно означает?

– Я забыл. – Его маленькие щечки налились краской.

– Но ты знал?

Малыш смущенно пожал плечами и запрокинул свой, уже пустой, стакан. Все засмеялись, и отец ребенка пожал плечами. Ники же продолжил рассказывать.

– Ну, как твой бизнес? – спросила Пейдж, оборачиваясь к тридцатидвухлетнему сыну Ники.

Он был чрезвычайно хорош, с длинными волосами, собранными сзади в хвост, но ужасно угрюм.

– Все нормально. Спасибо, – ответил тот неопределенно.

Она имела в виду маленький компьютерный бизнес, в который его отец удачно вложил деньги, когда Тип вернулся в Лос-Анджелес – потерянный, запутавшийся, лишившийся всей собственности.

Тип Лумис был одной из тысяч потерянных душ, соблазненных и подвергнутых психологической обработке Раджнишем в штате Орегон, где для того, чтобы стать членом секты, они отказались от всего своего земного имущества в его пользу.

Это было крупное мошенничество Раджниша, которое он организовал, внушая наивным ищущим детям свои желания. Они все, в конце концов, остались без гроша в кармане, полные веры и предположительно ставшие более счастливыми, освободившись от собственности, в то время, как их великий и чистый «учитель» алчно копил капитал за их счет.

Все это тянулось до одного прекрасного дня, когда их бесчестный лидер внезапно замолчал.

Сотни его последователей, не зная, что делать, проводили дни в ожидании, когда учитель вновь обретет голос. B конце концов, к великому облегчению родителей, потерявших своих детей, которые стали поклонниками культа, пастве Раджниша ничего не оставалось делать, как просто вернуться домой.

Великий харизматический Раджниш, очевидно, выдал свою последнюю проповедь. Возможно, он переспал со слишком большим количеством женщин за слишком короткий отрезок времени, и его мозги замкнуло.

Ники был так счастлив, что его сын вернулся и пытался делать хоть что-то полезное, что полностью финансировал компьютерное предприятие Типа и модернизировал все системы «Стар Доума» с помощью его новой компании. Ники говорил, что Тип – выдающаяся личность, хотя и несколько странная.

Пейдж размышляла, не увлекается ли он наркотиками не меньше, чем компьютерами. У него всегда был отсутствующий вид.

«Господи, как это, наверное, тяжело – растить детей», – думала она, прижимая ладонь к своему плоскому животу.

Если она беременна, то чей это ребенок? При этой мысли ее еще больше стало мутить. Будут ли у него светлые кудрявые волосы, ямочки на щеках и ярко-голубые глаза? Или же он будет большим и сильным, с маленькими озорными карими глазами, как у Ники?

Возможно, она и хотела бы притвориться, что это ребенок Ники, но, к сожалению, срок не совпадал по меньшей мере на месяц.

От всех этих вычислений и возможных осложнений ее опять начало мутить, и она снова обратила свое внимание на Типа, который даже не заметил, что она задумалась, забыв о нем.

– Вы много рекламируете свою компанию? – поинтересовалась она, надеясь разговорить его.

Она почувствовала, что Ники с одобрением смотрит на нее, довольный, что она беседует с Типом. Пейдж ответила ему коротким интимным взглядом, думая, что нет ничего удивительного в том, что он так притягивает друзей и прессу. Это была заслуга не только его денег и положения, потому что он умудрялся выделяться даже среди себе подобных. Его свобода, уверенность, влиятельность, его кипучая энергия создавали вокруг него особую атмосферу.

Но по силам ли ей эта гигантская личность размером со стадион, справится ли она с потрясающими поклонницами, вечно подстерегающими где-то поблизости.

– Мы даем немного рекламы, – ответил Тип.

– Каким образом?

Он поковырялся у себя в тарелке, стараясь наколоть на вилку как можно больше листиков салата, при этом, казалось, размышляя над вопросом:

– О, обыкновенным.

Он был не самым общительным из всех, с кем она когда-либо сидела за одним столом.

– В газетах? По телевидению?

Он посмотрел на нее как на идиотку.

– По телевидению слишком дорого, поэтому такой магазин, как наш, там рекламировать не принято.

Похоже, она задала глупый вопрос.

– Может быть, вам попросить своего отца, чтобы он пустил вашу рекламу на электронном табло стадиона? Ее увидит много людей, а вам это не будет стоить ни цента.

Тип никак не среагировал, снова занявшись своим салатом, и Пейдж вздохнула с облегчением, когда официант в конце концов поставил перед ней суп.

Правда, она его не то что есть, даже запаха вынести не могла. Она чувствовала, что от смеси запахов пищи, доносившихся до нее, и попыток наладить контакт с угрюмым отпрыском Ники, ее, в конец концов, вырвет.

С Марни ей было гораздо легче, та, по крайней мере, была с этой планеты.

После триумфального баскетбольного матча они небольшой компанией отправились в один из новых подземных клубов в центре города, все еще находясь под впечатлением блистательного финала игры, когда всего за две минуты до свистка «Звезды Лос-Анджелеса» повели в счете и буквально вырвали победу.

В клубе было накурено, и свободных мест не было. При звуках музыки, доносившихся из клуба, Пейдж не могла устоять на месте. Она крепко держалась за руку Ники, когда их компанию пропустили вовнутрь перед очередью, длиной в милю. Танцы всегда заряжали ее энергией Она не могла дождаться, когда выйдет на танцплощадку и растворится в ритме музыки. Ее тошнота в конце концов исчезла, подавленная хлебом, а