как и следовало ожидать, наткнулась на стоящего на страже бдительного мажордома Юбера, тут же почтительно ей поклонившегося. Распорядившись подать машину, Джейн даже не пыталась попросить его, чтобы тот не сообщал о ее намерении Люку. Все равно позвонит и предупредит, что она куда-то отправляется. И вряд ли ей удастся уехать одной — на этот случай существовали строжайшие распоряжения Брэтта. В самом деле, через пару минут по лестнице торопливо спустилась Аннет Беркли, ее сверхрасторопная секретарша. Одергивая второпях натянутый костюм строгого покроя, она вежливо, но с нотками недовольства в голосе спросила:

— Куда едем?

Эта надоедливая опека была крайне докучной, но Джейн ничего не могла поделать. На все ее возражения Беркли строго отвечала:

— Таково распоряжение мистера Брэтта.

А тот на жалобы самой Джейн Люк терпеливо говорил одно:

— Увы, ты не можешь ездить по Чикаго одна, без охраны. А Аннет не только в моде хорошо разбирается, но и имеет черный пояс по карате. Так что терпи. Богатым тоже нелегко.

Джейн не хотела быть богатой. Она хотела быть счастливой. Но вот с этим-то ее желанием были серьезные проблемы…

Секретарша терпеливо ждала ее распоряжений, и Джейн, спохватившись, пояснила:

— Думаю проехаться по магазинам. Недалеко — Лейк-Шор-драйв вполне подойдет.

Аннет недоуменно пожала плечами.

— Вы же не любите магазины.

Это было правдой. Джейн настолько утомляли разного рода примерки, что по магазинам она ходила в самом крайнем случае, да и то после решительного требования Люка. Но она не любила делать это еще по одной прозаичной причине — у нее не было денег. За нее всегда расплачивалась секретарша, отчитываясь потом перед личным бухгалтером Брэтта. Безденежье угнетало и внушало мысль о собственной неполноценности, но Джейн не протестовала — Люк считал, что таким образом избавляет ее от множества хлопот. А может быть, просто желал контролировать каждый ее шаг? Хотя зачем это ему?

Ответ секретарше был коротким и на редкость провоцирующим:

— Ну, мне же нужно тратить деньги Брэтта? Я же для этого и живу…

Озвучив тайные мысли Аннет и заставив ее покраснеть, Джейн вышла на мощенный булыжником двор. Особняк считался памятником архитектуры, и менять в нем что-либо разрешалось лишь с разрешения властей. Старый неровный булыжник служил источником зубовного скрежета Люка, но он ничего не мог изменить.

У главного входа уже стоял черный лимузин с вытянувшимся подле него в струнку водителем. Сверкнув белозубой улыбкой, он предупредительно распахнул перед девушками заднюю дверцу. Джейн терпеть не могла эту показушность, но Люк почему-то решил, что роскошная машина ей необходима. Она не могла понять, что он пытался этим ей доказать. Возможно, таким образом компенсировал ее скучную жизнь? Ведь ей даже в пабе с однокурсницами не дозволялось посидеть — встречавшая ее после учебы Аннет не допускала подобных вольностей.

Садясь в салон, Джейн успела увидеть понятливые переглядки, устроенные Дэвидом и Аннет, но даже не отреагировала — она уже привыкла, что прислуга выражает свое отношение к ней подобным образом. Внешнее почтение — и беспардонное неуважение за спиной. Казалось, они все ждут, когда хозяин наконец- то отправит восвояси слишком задержавшуюся пассию.

Они медленно ехали вдоль озера Мичиган, и Джейн любовалась его спокойными синими водами. Погода стояла теплая, и все побережье было усеяно отдыхающими. Многие играли в волейбол, и ей вдруг тоже захотелось бездумно попрыгать на пляже.

Она попросила остановить лимузин. С удивлением посмотрев сначала на нее, потом на Аннет, Дэвид получил невидимое подтверждение и только тогда остановил машину. Джейн вышла, сняла туфли и босиком двинулась к городскому пляжу, с удовольствием загребая ступнями горячий песок. Озабоченная секретарша немедля пустилась следом, опасливо оглядываясь по сторонам, будто ожидая засады.

Солнце так радостно светило, от воды, охлаждая разгоряченное тело, мягкими струйками лилась прохлада, веселые детские крики напоминали, что жизнь продолжается, и Джейн вдруг поверила, что в ее жизни тоже все будет хорошо. Просто ей нужно быть порешительнее, только и всего.

Погуляв пару часов по пляжу, она заявила своему сопровождению, что передумала ехать по магазинам и хочет вернуться обратно. Она вообще не употребляла слово «дом». У нее нет дома, а есть лишь временное пристанище. Так же, как и прежде. Ничего своего, все чужое.

У входа их встретил Юбер и учтиво поинтересовался, как они съездили. Не вдаваясь в подробности, Джейн кинула на ходу — «прекрасно!» и быстро поднялась к себе на второй этаж. Ее апартаменты граничили с комнатами Люка, но, по сути, он жил у нее, заходя к себе лишь тогда, когда ему нужно было переодеться. Поэтому единственным местом уединения Джейн была ванная комната.

Вот и сейчас, завидев темную голову Люка, склоненную над очередным прайсом, она быстро поприветствовала его и нырнула в ванную, намереваясь в одиночестве обдумать то, на что решилась. Конечно, это трудно, но жить, каждую минуту ожидая жестоких слов о разрыве, еще труднее. Это то же, что сидеть в зубопротезном кресле в ожидании удаления больного зуба. Уж лучше выдернуть его самой — не так измучает ожидание.

Ужин, как всегда, был в столовой площадью сто квадратных метров, но казавшейся небольшой по сравнению с главным залом, который мог вместить до пятисот приглашенных. На столе, как в приличном ресторане, стояло три перемены блюд. В свое время их повар-француз служил в модном ресторане Нью- Йорка, пока Люк Брэтт, большой ценитель хорошей кухни, не переманил его в Чикаго, где тот стал получать значительно больше, работая несравнимо меньше.

Поковыряв первое блюдо, Джейн даже не взглянула на закуски. У нее и обычно-то аппетит был не слишком хороший, а сегодня его и вообще не было. Люк, с удовольствием поглощавший свою порцию, только сердито покачивал головой, глядя, как она размазывает еду по тарелке.

Закончив ужин, он выпил немного портвейна, предложив его и Джейн, в полной уверенности, что она по обыкновению откажется. Но сегодня ей был нужен допинг для поддержания духа, и она внезапно согласилась. Удивленно вздернув бровь, Люк налил ей вина, и Джейн выпила, чуть поморщившись от его крепости и неприятной сладости.

Обняв за талию, он отвел ее в гостиную, включил домашний кинотеатр и заботливо поинтересовался:

— Ты будешь смотреть диски или какую-нибудь передачу?

Она равнодушно ответила:

— Мне все равно.

Для любознательной Джейн это было странно, и Люк озабоченно спросил:

— Ты не заболела, дорогая?

Нежное обращение ничего не значило, просто давало ему возможность выглядеть заботливым, а, возможно, он и впрямь беспокоился, Джейн уже ничего не понимала. Сейчас ею овладело одно настойчивое стремление — выяснить все до конца и вырваться из этого сладкого ада.

Она чуть покашляла, обдумывая свой вопрос, и решила идти ва-банк. В любом случае она будет в выигрыше. Но тут в комнату вошел чопорный Юбер с серебряным подносом, на котором лежало несколько писем.

— Сэр, поступила вечерняя корреспонденция! — Мажордом явно воображал себя дворецким в старинном английском поместье.

Усмехаясь, Люк подыграл ему, столь же чопорно поблагодарив:

— Спасибо, Дартон. Вы свободны!

Повернувшись на пятках, Юбер чинно выплыл из комнаты, и они вновь остались одни.

Дождавшись, когда Люк бегло просмотрит письма, Джейн тихо спросила у него:

— Ничего серьезного?

Он рассеянно поднял голову. Его мысли были заняты другим, поэтому ответил он не сразу.

— Нет, ничего серьезного. Но мне придется на неделю улететь в Токио.

Это было крупной удачей, и Джейн, сцепив задрожавшие пальцы, бросилась в воду с головой: