думал, что, если бы стены могли говорить, сколько странных вещей могли бы рассказать они! Женщины — удивительные актрисы! Высоко на своем золотом троне в белоснежном царском одеянии, сидела прекрасная Нилепта. Когда сэр Генри вошел в зал, несколько запоздав, одетый в форму начальника королевской стражи, и смиренно поклонился ей, она ответила ему небрежным кивком головы и отвернулась. Двор был в полном составе. Не только церемония провозглашения законов привлекла такую массу сановных людей, но, главное, слух, что Наста будет публично просить руки королевы. Зал был переполнен. Тут были жрецы с Эгоном во главе, который смотрел на нас злыми глазами, большое число знатных людей с бриллиантовыми украшениями на одежде, и среди них Наста, задумчиво поглаживавший свою черную бороду.

Это было блестящее зрелище! Когда офицер читал вслух новый закон, по знаку, поданному королевами, громко звучали трубы, и королевская стража отдавала салют, звеня копьями по полу. Вся процедура тянулась долго, наконец, окончилась. Последний закон гласил «некоторые знатные чужестранцы» и т.д. и жаловал их чинами «сановников» страны, вместе с военными почестями и огромными правами и преимуществами, дарованными нам королевами. Когда этот закон был прочитан, снова загремели трубы, копья зазвенели о мраморный пол, и я видел, что некоторые сановники отвернулись и начали шептаться, а Наста стиснул зубы. Им, очевидно, не нравились милости, оказанные нам, которые, собственно говоря, сыпались на нас неожиданно и были не совсем естественны.

После короткой паузы Наста выступил вперед и смиренно, хотя глаза его вовсе не выражали смирения, просил руки королевы Нилепты. Нилепта повернулась к нему, несколько побледнев, грациозно поклонилась и только что хотела ответить ему, как великий жрец Эгон выступил вперед и красноречиво указал на массу выгод, связанных с этим предполагаемым браком. Этот брак укрепит королевство, — говорил Эгон, — потому что владения Насты, в которых он был настоящим королем, по отношению к Цу-венди, представляли собой то же, что Шотландия по отношению к Англии. Как приятно исполнить желание горцев, быть популярной королевой среди солдат, так как Наста был заслуженным генералом! Как прочно утвердится династия на троне и призовет на себя благословение солнца в лице его смиренного служителя Эгона!

Некоторые яз аргументов жреца были, несомненно, справедливы, и с точки зрения политики многое говорило за этот брак. Но, к несчастью, трудно вести политическую игру с молодыми и красивыми королевами, даже если они и были только хорошенькими костяными шахматами в руках жрецов! Лицо Нилепты, пока Эгон говорил свою речь, было достойно изучения. Она улыбалась, но под этой улыбкой чувствовалась каменная холодность, и глаза ее горели зловещим огоньком.

Наконец, он замолчал, Нилепта приготовилась отвечать, как вдруг Зорайя наклонилась к ней и достаточно громко сказала ей:

— Подумай хорошенько, сестра, прежде чем ответить; мне кажется, прочность нашего трона зависит от твоих слов!

Нилепта молчала. Зорайя пожала плечами и, улыбаясь, откинулась назад.

— Поистине, большая честь выпала на мою долю, — произнесла Нилепта,

— мне не только предлагают замужество, но Эгон был так добр, что обещал благословение солнца на мой брак! Может быть, в другое время я и согласилась бы… Наста, благодарю тебя! Я буду помнить о твоих словах, но теперь я не помышляю о замужестве, как о кубке с вином, вкус которого никто не знает, пока не испробует. Еще раз благодарю тебя. Наста!

Она сделала движение, словно хотела встать.

Лицо Наста побледнело от ярости, так как он понял, что слова королевы были окончательным отказом.

— Благодарю тебя, королева, за твои милостивые слова! — произнес он, с трудом сдерживаясь. — Мое сердце будет свято хранить их! Теперь я обращаюсь с другой просьбой, — позволь мне оставить королевство и отправиться к себе, в мою бедную страну, на север, до тех пор, пока королева не скажет мне — да или нет! Может быть, — прибавил он с насмешкой, — королеве угодно будет навестить меня и привести с собой этих иностранцев! — он кивнул на нас. — Правда, наша страна бедна и груба, но наши горцы — отважная раса! Тридцать тысяч людей, вооруженных мечами, явятся привествовать королеву!

Эти вызывающие слова Насты были встречены полным молчанием. Нилепта вспыхнула.

— О, я наверное приеду, Наста, и со мной иностранные лорды! — гордо ответила она. — И для каждого из твоих горцев, которые зовут тебя князем, я

— законная королева! Тогда увидим, кто из нас сильнее! Пока прощай!

Зазвучали трубы. Королевы встали, и собрание разошлось в смущении. Я шел домой с тяжелым сердцем.

Несколько недель прошли спокойно. Куртис и Нилепта встречались редко и принимали все предосторожности, чтобы скрыть свою любовь. Но, несмотря на это, молва уже началась и жужжала повсюду, как муха, попавшая к темную комнату.

Маленькое облачко на нашем горизонте превратилось в тяжелую мрачную тучу, — Зорайя любила сэра Генри! Я знал, что буря приближается, бедный сэр Генри также понимал это. Любовь прекрасной и высокопоставленной женщины не такая вещь, которую легко скрыть, а в положении сэра Генри она была тяжелым бременем.

Начать с того, что Нилепта, несмотря на всю обаятельность, имела довольно ревнивый характер и была способна излить свое негодование на голову своего возлюбленного. Наконец, вся эта таинственность отношений к Нилепте, усиленные предосторожности надоели сэру Генри и побудили его положить конец фальшивому положению дел и сказать Зорайе, конечно, частным образом, что он будет супругом ее сестры. Счастье сэра Генри было отравлено сознанием, что Гуд честно и глубоко привязался к прекрасной, но зловещей королеве. В самом деле, наш Бугван исхудал и походил на тень прежнего толстого капитана, его лицо так вытянулось, что стеклышко едва держалось к глазу. Зорайя небрежно кокетничала с ним, ободряла его, держала при себе, несомненно, видя в нем только жертву своей красоты. Я пытался предостеречь его, насколько возможно деликатнее, но он убежал от меня и не хотел слушать. Бедный Гуд был просто смешон в своей любви и проделывал всевозможные глупости, надеясь завоевать благосклонность Зорайи. Однажды он написал, — конечно, с помощью наших почтенных наставников, — длинные любовные стихи, припев которых: «Я хочу целовать тебя, я хочу целовать тебя!» повторялся беспрестанно. Среди народа Цу-венди существует обычай, в силу которого молодые люди поют ночью дамам серенады! Серенады могут быть в шутливом тоне, но даже женщины высшего сословия не обижаются на это и принимают так же, как английские девушки любезный комплимент. Гуд решил спеть серенаду Зорайе, комнаты которой находились как раз напротив наших, в отдаленном конце узкого двора, разделявшего дворец на две половины. Вооружившись чем-то вроде лютни, на которой он играл благодаря умению играть на гитаре, он дождался ночи — самый подходящий час для кошачьих концертов и любовных серенад, — и отправился под окна Зорайи. Я только что начал засыпать, но скоро проснулся

— у Гуда ужаснейший голос и ни малейшего понятия о пении, — и побежал к окну узнать, в чем дело. Озаренный лучами месяца, стоял Гуд с огромным страусовым пером на шляпе, в развевающемся шелковом плаще, и пел свои ужасные стихи с потрясающим аккомпаниментом. Из помещений прислужниц Зорайи донеслось хихиканье, но в комнатах Зорайи, — я искренне пожалел бы ее, если бы ей пришлось выслушать эту серенаду, — царила тишина. Ужасное пение продолжалось без конца. Наконец, мы, — я и сэр Генри, которого я позвал любоваться зрелищем, — не могли выносить более. Я высунул голову в окно и крикнул:

— Ради неба, Гуд, оставьте, поцелуйте ее и дайте нам спать!

Мои слова подействовали, и серенада прекратилась.

Это был единственный смехотворный инцидент в нашей трагедии! Юмор — весьма ценная принадлежность жизни и действует очень благотворно на человека в тяжелые минуты его жизни!

Чем дальше старался держаться сэр Генри, тем благосклоннее относилась к нему Зорайя. По какой-то странной случайности, она не знала о настоящем положении дел, и я со страхом ожидал момента ее пробуждения. Зорайя была опасная женщина, с ней шутить было нельзя. Наконец этот ужасный момент настал. В один прекрасный день Гуд уехал на охоту, а я и сэр Генри сидели и беседовали, как вдруг появился слуга с запиской, которую мы с трудом разобрали. Записка гласила, что королева Зорайя требует к себе лорда Инкубу, которого податель записки проведет в ее аппартаменты.

— Честное слово, это ужасно! — простонал сэр Генри. — Не можете ли вы пойти вместо меня, старый