На следующее утро меня разбудил солнечный луч, упавший на лицо через оконное отверстие с деревянной решеткой.

Я лежал еще некоторое время, припоминая события предыдущего дня.

Итак, я был пленником дикого народа, у которого было достаточно оснований ненавидеть меня: я убил многих из них, хотя и делал это исключительно с целью самозащиты.

Правда, король обещал нам неприкосновенность, но разве можно было положиться на слово такого человека?

Если случай не спасет нас, без сомнения, дни наши сочтены: рано или поздно мы будем убиты.

Единственным утешительным обстоятельством было то, что, по крайней мере, лорду Рэгноллу и Сэвэджу удалось спастись.

Я был уверен, что они спаслись, потому что двое людей, взятых с нами в плен, говорили Маруту, что они видели их скачущими в толпе всадников целыми и невредимыми.

По всей вероятности, они теперь оплакивают мою смерть, так как не в обычае черных кенда брать пленников.

Я не знал, на что они решатся, когда Рэгнолл поймет, что его попытка отыскать жену оказалась напрасной. Единственное, что им оставалось – пробовать прорваться назад, но это было очень трудно.

Оставался еще Ханс. Тот, конечно, попытается вернуться нашим прежним путем, так как он никогда не забывал дороги, по которой хоть однажды прошел. Через несколько недель, я уверен, от него в пустыне останется лишь кучка костей. А может быть, он ушел уже к своему отцу и рассказывает ему теперь об этих событиях у веселого огня где-то в далеком неведомом краю. Бедный Ханс!

Я открыл глаза и огляделся вокруг.

Первое, что я заметил, было исчезновение моего двуствольного пистолета и большого складного ножа. Я был теперь окончательно обезоружен. Потом я увидел Марута, сидевшего на полу и погруженного в молитву или глубокое раздумье.

– Марут, – позвал я, – кто-то был здесь ночью и похитил мой пистолет и нож.

– Да, господин, – ответил он, – и мой нож тоже исчез. Я видел, как в полночь двое людей, крадучись, как кошки, вошли сюда и обыскали все углы.

– Почему же ты не разбудил меня?

– Зачем, господин? Если бы мы оказали сопротивление, нас убили бы сразу. Лучше было не мешать им брать эти вещи, которые все равно не пригодились бы нам.

– Пистолет мог бы оказать хорошую услугу, – многозначительно сказал я.

– Да, но и без него мы, когда понадобится, можем найти способ умереть.

– Ты думаешь, что Харут не знает о том, что мы в плену? Ведь курение, которое вы мне давали в Англии, могло бы указать ему…

– Это курение – пустая вещь, мой господин; оно на мгновение затемнило твой рассудок и помогло тебе видеть то, что было в нашем уме. Мы нарисовали картины, которые ты видел.

– А! – воскликнул я, – значит, это простое внушение. Тогда, безусловно, нас считают мертвыми, и нам остается надеяться только на самих себя.

– И на Дитя, – мягко вставил Марут.

– Ну вот! – раздраженно воскликнул я, – после всего сказанного о вашем курении ты ожидаешь от меня веры в ваше Дитя? Кто или что еще это за Дитя? Ты можешь сказать мне чистую правду, так как все равно нам скоро перережут глотки.

– Кто Дитя, я не могу сказать, ибо сам не знаю этого. Но уже целые тысячелетия наш народ поклоняется ему, и мы верим, что наши далекие предки, изгнанные из Египта, принесли его сюда. У нас есть свитки, на которых все записано, но мы не можем их прочесть. Оно имеет своих наследственных жрецов, глава которых – мой дядя, Марут. Я вам еще не говорил, что он мой дядя. Мы верим, что Дитя – бог или, вернее, символ, в котором живет бог, и что оно может спасти нас в этом и в будущем мире. Мы верим, что через оракула-женщину, которая зовется Стражем Дитяти, оно может предсказывать будущее и посылать благословения и проклятия на нас и наших врагов. Когда оракул умирает, мы становимся беспомощными, так как Дитя теряет язык и наши враги начинают одолевать нас. Так было недавно, пока мы не нашли нового оракула.

Последний оракул перед смертью объявил, что его преемник живет в Англии. Тогда мы с дядей отправились туда, переодевшись фокусниками, и искали того, кого нам нужно было, в течение многих лет. Мы думали, что нашли нового оракула в лице прекрасной леди, которая вышла замуж за господина Игезу, потому что у нее на шее был знак молодого месяца. После нашего возвращения в Африку, – я могу рассказать вам все, как я уже говорил…

Здесь Марут остановился и посмотрел мне прямо в глаза, потом продолжал искренним голосом, который тем не менее не убедил меня:

– Мы поняли, – говорил он, – что ошиблись, потому что настоящий оракул был обнаружен среди нашего собственного племени и теперь уже два года занимает свое высокое положение. Вне сомнения, последний оракул ошибался, рассказывая нам, что преемник находится в Англии. Эта женщина могла слышать об Англии от арабов. Вот и все.

– Хорошо, – сказал я, стараясь скрыть свое подозрение относительно личности нового оракула, – а теперь скажи мне, что это за бог Джана, убить которого вы привезли меня сюда? Сдан ли – бог, или бог – слон, – какое ему дело до дитяти?

– Джана среди нас, кенда, является олицетворением мирового зла, в то время как Дитя олицетворяет добро. Джана то же, что Шайтан у магометан, Сатана у христиан и Сет у наших праотцев египтян.