полагая, вероятно, что это предшествует церемонии «раскаленного горшка». Он несколько утешился, когда я уверил его, что ни у кого нет с собой горшка, как и огня, чтобы накалить его. Что касается бедного Лео, то промучившись несколько часов, он заснул тяжелым сном, и не было надобности завязывать ему глаза. Нам же надели на глаза кусок желтого полотна, закрепили сзади и концы завязали под подбородком, чтобы повязка не соскользнула. Устане, не знаю почему, также завязали глаза. Потом мы двинулись в путь и по звуку шагов носильщиков и шуму воды я понял, что мы вошли внутрь ущелья. Это было странное ощущение – находиться в недрах горы, но я ничему не удивлялся, потому что привык здесь ко всему. Я лежал молча, прислушиваясь к мерным шагам носильщиков, шуму воды. Люди запели какую-то унылую песню, которую я слышал в тот вечер, когда нас взяли в плен. Скоро спертый воздух сделался так удушлив и тяжел, что я боялся задохнуться. Но вдруг носилки повернули куда-то, шум воды прекратился, свежий воздух пахнул мне в лицо. Снова поворот, и еще, и еще; я, хоть и с завязанными глазами, чувствовал себя прекрасно и старался представить мысленно этот путь на случай, если нам придется бежать назад, но не мог.

Около получаса шли мы так, как вдруг я почувствовал, что мы вышли на открытое место и сквозь повязку увидел свет и ощутил свежесть воздуха. Через несколько минут носилки остановились, и я слышал, как Биллали приказал Устане снять с нас повязки. Не дожидаясь ее, я развязал узел и сбросил тряпку.

Как я и полагал, мы прошли через пропасть и очутились на другом конце ее, на огромной скале, так что я мог различить мрачную линию противоположных утесов. Большая часть равнины была возделана и огорожена каменной стеной от вторжения скота в чудесные сады и зеленеющие поля.

У меня не осталось времени разглядывать окрестности, потому что нас окружила толпа народа и с любопытством разглядывала. Затем появились вооруженные люди под предводительством начальников, которые держали в руках мечи и одетые в шкуры леопардов. Это был, как я узнал, отряд телохранителей королевы.

Начальник их подошел к Биллали, раскланялся и что-то спросил. Биллали коротко ответил ему. Тогда стража пoвернулacь и направилась вдоль утеса, а наши носилки последовали за ними. Пройдя полмили, мы остановились у входа в ужасную и мрачную пещеру в 60 футов высотой.

Биллали сошел с носилок и пригласил меня и Джона следовать за ним. Лео, конечно, был слишком болен для этого. Я повиновался и вошел в пещеру, наполовину озаренную лучами заходящего солнца. По стенам тускло мерцали лампы, словно газовые фонари на пустой лондонской улице.

Я заметил скульптурные украшения на стенах. Тут были изображены любовные сцены, охотничьи подвиги и мучения преступников под раскаленным горшком. Последнее, вероятно, нередко практиковалось у дикарей. Сцены битвы встречались очень мало, из чего я заключил, что этот народ нечасто подвергается нападению врагов, – вероятно, в силу особенностей этой болотистой страны. Между скульптурными изображениями я заметил странные надписи, но не мог разобрать их. Конечно, это не был ни греческий, ни египетский, ни еврейский и не ассирийский языки; надписи походили больше всего на китайские иероглифы.

Отряд телохранителей королевы остановился у входа в пещеру, чтобы пропустить нас туда. При входе нас встретил человек в белой одежде, который молча и смиренно поклонился. Это был глухонемой.

На двадцать футов от входа в пещеру вправо и влево тянулась широкая галлерея. У входа в левую галлерею стояли два воина, и я подумал, что здесь, вероятно, вход в апартаменты королевы. Вход в правую был не защищен, и немой пригласил нас жестом отправиться туда. Пройдя несколько ярдов по галлерее, освещенной лампами, мы вошли в комнату с тяжелой занавесью у входа. Немой отдернул ее и провел нас в новое помещение, вырубленное в скале, но ярко озаренное солнцем. В этой комнате находилось каменное ложе, сосуды с водой для омовения и шкуры леопарда вместо одеял.

Здесь мы оставили Лео и Устану. Я заметил, что немой дикарь бросил на нее острый взгляд, как бы спрашивая: кто ты такая и зачем пришла сюда?

Затем он провел нас в следующую такую же комнату, которую занял Джон, потом указал еще две, в которых разместились мы с Биллали.

Первой моей заботой было немного умыться и почистить платье, которое мы не меняли с момента гибели шхуны. К счастью, все наше имущество и одежду, находившуюся в лодке, доставили сюда носильщики. Я был очень доволен, что наше платье сделано из крепкой серой фланели, так как она очень удобна для путешествия. Простой жакет и пара штанов – все это очень тепло и удобно для тропической страны, хорошо защищает от лучей солнца и не дает быстро замерзнуть при внезапных переменах температуры.

Никогда не забуду я, как хорошо почувствовал себя, когда помылся и переоделся в чистую фланель. Единственное, чего мне не доставало для полного комфорта, – это куска мыла.

Потом я узнал, что народ Амахаггер употребляет для мытья кусок жженой земли, у которой неприятный вид, но она отлично заменяет мыло.

Я оделся, расчесал бороду, чтобы не походить уж совсем на обезьяну, как называл меня Биллали, и почувствовал голод. Поэтому я был очень доволен, когда занавеска у входа в мою комнату бесшумно отдернулась, и вошла немая девушка, которая знаками показала мне, что для нас приготовлена закуска. Я последовал за ней в следующую комнату, где застал Джона, которого привела сюда, к его великому смущению, красивая немая девушка. Бедняга не мог забыть женщину с «раскаленным горшком» и подозревал в дурном намерении любую приближавшуюся к нему женщину.

Комната, в которую мы вошли, была большая и, вероятно, когда-то служила местом для бальзамирования умерших. Вдоль стен находились большие каменные столы и отверстия для воздуха. Я заметил, когда рассмотрел их внимательнее, что стол слева, очевидно, предназначался для человеческого тела, потому что на нем было сделано возвышение для головы и поддержка для шеи. Скульптура, которой были украшены стены комнаты, изображала смерть, бальзамирование и похороны старика с длинной бородой, вероятно, древнего короля или сановника страны.

Эти скульптурные изображения были замечательны. Я рассматривал их с живым интересом. Но вот мы уселись за прекрасный обед, состоявший из козьего мяса и лепешек. Все это подавалось на чистых деревянных блюдах.

После завтрака мы пошли навестить бедного Лео, а Биллали ушел, сказав мне, что должен ожидать королеву и выслушать ее приказания. Лео был очень болен и бормотал что-то бессвязное. Устана поддерживала его. Я заговорил, и мой голос, казалось, успокоил его, он стал спокойнее и согласился принять хинин. Около часа просидел я у него. Наконец стало темно, и я едва различал его голову, лежавшую на подушке, которую мы соорудили, завернув мешок в одеяло, – как вдруг явился Биллали и с важным видом сообщил мне, что «Она» удостоила выразить желание видеть меня – редкая честь, нечасто выпадавшая на долю смертных. Мне кажется, он ужаснулся той холодности, с которой я принял эту честь, но, по правде говоря, я не чувствовал особой радости при мысли о встрече с дикой и мрачной королевой людоедов, как бы ни была она таинственна, тем более, что голова моя была занята болезнью Лео. Я встал, чтобы последовать за Биллали, но в это время увидел что-то блестящее на полу. Может быть, читатель помнит, что в шкатулке Винцея вместе с обломком амфоры находилась еще скарабея с изображением гуся и другого курьезного иероглифа «Suten se Ra», т.е. «Царственный сын солнца». Так как эта скарабея была очень мала, то Лео вделал ее в массивное золотое кольцо. Это кольцо я нашел теперь на полу. Лео сбросил его на пол в приступе лихорадки. Опасаясь, что кольцо затеряется, я надел его на свой палец и последовал за Биллали.

Мы прошли левый коридор и вошли в коридор по другую сторону пещеры, где у входа, словно две статуи, стояли два воина. Они склонили голову в знак приветствия. Мы прошли мимо них и очутились в галлерее, которая была ярко освещена. Нас встретили четверо немых людей, – двое мужчин и две женщины, которые поклонились нам; потом женщины встали впереди нас, а мужчины – сзади. В таком порядке наша процессия двинулась вперед, миновала несколько входов с занавесями, ведущими в помещение прислужников королевы. Еще несколько шагов, и мы дошли до конца галлереи. Два стража в одеждах из желтоватого полотна также поклонились нам и пропустили нас в следующее помещение, где восемь или десять светловолосых женщин, по большей части молодых и красивых, сидели на подушках, работая над чем-то вроде вышивки. Все они были глухонемые. На дальнем конце комнаты находился еще вход, завешенный тяжелым, в восточном вкусе, ковром, где стояли две очень красивые девушки. Когда мы подошли к ним, они отдернули тяжелый занавес. Тут Биллали проделал смешную вещь. Этот почтенный