обновления, как это делает дон Игнасио? Мы отжили наше время, и нас ожидает только неизбежная смерть. Пока я еще молода, я готова навсегда отвернуться от этого мертвого народа и жить среди людей, у которых есть настоящее и будущее.

Сеньор старался отшутиться, что смерть лучше жизни, что прошлое лучше настоящего, но она все больше и больше интересовалась нашей жизнью, расспрашивая о ней сеньора и меня. Она хотела знать всю историю земли, и ничто не могло ей наскучить. Она задавала вопросы о вере, обычаях и нравах. И у меня на разу не повернулся язык, чтобы сказать правду о женщинах нашего света, – так чиста была душа этой девушки.

Однажды к вечеру мы остановились у большого холма, обозначенного на карте Зибальбая как местонахождение подземного источника. Жара стала невыносимой, с неба не выпадало ни капли дождя, и все впадины в каменистых скалах, даже самые глубокие, были совершенно сухими. Ужин наш мы запили последним запасом из взятых с собой бурдюков, но напоить наших мулов было нечем. Тогда мы стали внимательно осматривать ближайшую местность и по протоптанной тысячами ног, хотя и заросшей тропинке добрались до входа в подземный водяной бассейн, в так называемую куэву. В глубине большой пещерной выемки мы увидели глубокий колодец, из которого несло сыростью. Зажженный ствол сухого алоэ ничего нам не осветил. Сеньор бросил вниз небольшой камень, и прошло несколько секунд, прежде чем до нас долетел глухой далекий стук камня о камень. Дно было безводное, и вода, если она существовала, была в стороне.

– Что за страшное место! – воскликнул я. – Кажется, я предпочел бы умереть от жажды, чем решиться спуститься вниз.

– И все-таки люди туда спускались, – возразила Майя, указывая на ступени, высеченные в стене на расстоянии почти фута друг от друга.

Цепляясь руками и ногами, можно было, конечно с опасностью для жизни, сойти вниз и, может быть, подняться наверх.

– Вероятно, у древних обитателей здешних мест были веревочные перила, – высказал я предположение.

– Уйдем отсюда, – решил Зибальбай, – никто не сможет туда проникнуть. Сегодня наши мулы останутся без воды, но завтра, через пять часов пути, я знаю, мы найдем родник!

Выйдя на открытый воздух, мы все облегченно вздохнули. Разговаривая между собой, мы собирали траву для наших животных, когда Майя, заметив на скале красивый белоснежный цветок алоэ, обратилась ксеньору Стрикленду:

– Сорвите, пожалуйста, мне этот цветок!

Тот быстро поднялся на несколько футов и только срезал ножом цветок, как вдруг страшно вскрикнул.

– Что с вами, сеньор? Укололи палец, обрезали руку?

Он ничего не ответил и только указал на скалу. Тут мы все увидели уползающую серую змею, которая, очевидно, ужалила сеньора. На его руке показалась кровь, а сам он побледнел как полотно.

– Змея! Его укусила змея! – с ужасом воскликнула Майя, и прежде чем я что-либо сообразил, она крепко впилась губами в рану, чтобы высосать кровь.

Я поспешил на помощь. Оторвав кусок ткани от ее длинного платья, я крепко перевязал руку сеньора около локтя и с помощью вложенной палки скрутил этот самодельный жгут насколько было возможно. Кровообращение в руке было задержано, и можно было надеяться на благополучный исход.

– Змея очень ядовитая! – с трепетом проговорила Майя.

– Не стоит так сильно беспокоиться, я знаю способ лечения. Только скорее идем в наш лагерь, – сквозь зубы ответил ей Стрикленд.

Дойдя до лагеря, он вынул нож и велел мне сделать глубокий надрез на месте раны.

– Глубже, глубже! Это вопрос жизни и смерти, а в этом месте нет артерий!

Подошедший Зибальбай стал держать руку сеньора, и я сделал два надреза. Выпустив всю кровь до последней капли, мы, следуя указаниям сеньора, положили в рану пороху, сколько может поместиться на двадцатицентовой монете, и зажгли. Показался белый дым, и раздался запах горелого мяса.

– Так как у нас нет водки, – сказал сеньор, с удивительным спокойствием выдержав всю эту мучительную операцию, – то нам остается только ждать.

– Надо съесть немного коки, – посоветовал Зибальбай, подавая сеньору кусок теста из нее, – это намного лучше огненной воды.

Тот стал усиленно жевать, но скоро силы его совершенно оставили, он опустился на землю, глаза сомкнулись, как во время сна, а горло схватывала легкая судорога – яд все-таки проник в кровь. Тогда мы подняли нашего товарища на ноги, взяли под руки и заставили ходить взад и вперед, увещевая не падать духом.

– Я стараюсь, – ответил он нам, но следующие слова уже свидетельствовали, что им овладел бред, и он свалился на землю.

Мне было тяжело смотреть на него. Я считал, что он должен непременно умереть, и был не в силах спасти его, моего лучшего друга. Я не мог удержаться, чтобы не упрекнуть несчастную и неповинную девушку.

– Это ваша вина! – сказал я ей с озлоблением.

– Вы жестоки и говорите это, потому что ненавидите меня!

– Может быть, я и жесток, но разве я не имею на это права, видя, как близкий друг умирает по милости женского безумия?

– Разве вы одни имеете право его любить? – прошептала она.