— Я не смогу уверенно поручиться, что это была не мисс Мессенджер. У нас у всех тогда немного сдали нервы, разве не так?

— Одежда была другого цвета, — ввернула миссис Грэтрикс. — У первой женщины — белая. А на мисс Мессенджер было серое платье.

— По мне, так Вернон прав, — подхватил ее супруг, — когда сказал о более одухотворенных чертах незнакомки. Мне это тоже бросилось в глаза.

— А вам есть что сказать, леди Ульрика? — спросил Харрисон.

Леди Ульрика вздохнула.

— Боюсь, — призналась она честно, — что касается такого рода наблюдений, на меня никак нельзя полагаться. Я забыла свой лорнет под кедром, а без него я слепа, как крот.

Харрисон улыбнулся и пожал плечами.

— Ну и что мы имеем? Нашлась ли хоть одна причина, чтобы прибегнуть к такому натянутому объяснению, как сверхъестественное вмешательство? Давайте подумаем о том, как отнеслось бы к нашему свидетельству научное сообщество. По словам самого Вернона, мы находились в «выжидательном, немного расслабленном» состоянии. После обеда мы не меньше часа беседовали о спиритизме, обстановка была далека от обычной. Не вспомню другой такой тихой и… насыщенной эмоциями ночи. Преисполнившись предчувствий (чему причина красноречие Вернона), мы замечаем у озера женщину в белом. Приближаемся к ней, чувства наши — что неизбежно при таких обстоятельствах — взбудоражены. И что мы обнаруживаем? Мы видим юную женщину, которая бродит в состоянии транса. Транс, естественно, преобразил ее черты, придал им более одухотворенное выражение. Несомненно, она была очень бледна. Утром она рассказывала мне, что, перед тем как впасть в транс, подумывала о самоубийстве. Вполне вероятно, крайнее душевное волнение сказалось на ее внешнем облике.

А теперь проанализируем, что на самом деле произошло. Три наблюдателя — Эмма, Фелл и я сам — видели мисс Мессенджер раньше, но в тех обстоятельствах ее не узнали. Стоит ли этому удивляться, если мы учтем, что наши души полнились смутными предчувствиями и что состояние самой девушки было отнюдь не обычным? Далее оказывается, что четверо из нас впоследствии не опознают в незнакомке мисс Мессенджер. Из этих четверых одна допускает, что едва ли годится в свидетели, другая говорит, что не особенно рассматривала лицо женщины. Третий, Вернон, не отрицает своей предвзятости: он ожидал спиритического феномена и его показания нельзя считать надежными. Четвертый — наш друг Грэтрикс. И вот, Грэ, задаю тебе серьезнейший вопрос: готов ли ты поклясться в том, что незнакомка, которую ты видел мельком в лунном свете под тисами, это ни в коем случае не мисс Мессенджер? Клянись.

— Нет, Харрисон, поклясться я не готов. Собственно, мне кажется, твое толкование правильное.

— Но платье, мистер Харрисон, — вмешалась миссис Грэтрикс. — Та женщина на опушке была одета в белое. А мисс Мессенджер — в серое.

— Действие лунного света, дорогая моя. Он все обесцвечивает. — Харрисон встал и прошелся по комнате. Убеждая других, он и сам все больше утверждался в верности своей теории. Теперь ему хотелось поставить в этой истории точку, исключить последнюю возможность отправки отчета в Общество психических исследований, изгнать привидение на веки вечные. Но в конце комнаты его взгляд упал на тюлевый шарф, забытый накануне мисс Мессенджер; горничная аккуратно его свернула и положила на столик у окна. В тот же миг Харрисона осенило, что чертов шарф серый, в тон платью мисс Мессенджер. Он-то почему не побелел при свете луны? Эта подробность ничего не значила, Харрисон не сомневался, что сможет как-то объяснить и ее, но в данный момент все его построения грозили рухнуть. Странным образом не нашлось никого, кто бы этот шарф не опознал. Это был единственный предмет, который при любых условиях выглядел одинаково.

Харрисон относил себя к честным людям, но искушение скрыть улику оказалось сильнее его. Стоя между остальной компанией и столиком, он обернулся, нащупал у себя за спиной шарф и тайком запихнул его в карман смокинга.

Речь тем не менее была испорчена. Душевный подъем в один миг сошел на нет.

— Хм-хм! Ну что ж, — произнес он, возвращаясь к слушателям, — полагаю, приискивать вчерашнему происшествию сверхъестественную подоплеку совершенно не обязательно. Что вы на это скажете?

— Я лично ни секунды не сомневаюсь, что это была мисс Мессенджер, — весело прощебетала его супруга.

— Да, это вполне правдоподобно, — согласился Грэтрикс.

— Самое вероятное объяснение, — добавила миссис Грэтрикс.

— А как думаете вы, леди Ульрика? — спросил Харрисон.

— Да, конечно, если все уверены, что это была мисс Мессенджер, то и спорить больше не о чем.

— Все, кроме Вернона, — поправил леди Ульрику Харрисон.

Вернон со вздохом откинулся на спинку кресла:

— Как бы то ни было, от моего отчета в Общество психических исследований вы оставили рожки да ножки. Если никто не готов поклясться, что женщина, которую мы видели, не мисс Мессенджер, я лишился всех свидетелей.

— Остается еще Фелл, — подсказал Харрисон.

— Не думаю, что ему можно доверять, — вмешалась миссис Харрисон. — Боюсь, он не пожелал тогда узнать мисс Мессенджер: у него имелись свои причины. Если на то пошло, мистер Фелл вообще не очень красиво себя повел.

— Ладно, Харрисон, оставим эту тему, — не без великодушия сдался Вернон. — Не скажу, что вы меня убедили, даже что касается вчерашнего случая, но видимость правды на вашей стороне. Удивляюсь, как это трудно — даже спланировать образцовое, доказательное расследование.

Харрисон оказался триумфатором и должен был бы торжествовать. Однако, сказать по совести, он убедил всех, кроме самого себя.

Треклятый шарф, стоило о нем задуматься, сбивал Харрисона с толку. Ложась спать, Харрисон засунул его в ящик комода, но под утро проснулся и принялся размышлять. С отвратительной ясностью ему представилось, что если теория Вернона соответствует действительности, то среди всего, что им явилось, когда они созерцали феномен, единственным вполне материальным, земным предметом был этот самый шарф. И странное, многозначительное совпадение: именно шарф все видели вполне отчетливо, именно его не преобразили ни умственный настрой наблюдателей, ни действие лунного света.

Совпадение беспокоило Харрисона все больше и больше. Объяснить его никак не удавалось.

На следующее утро Харрисона все так же мучило беспокойство. Сомнения мешали ему работать. После ланча он засунул шарф в карман, решив воспользоваться им как предлогом, чтобы снова повидать мисс Мессенджер. Нужно было прояснить еще один-два вопроса. Ему показалось, что шарф вызывал у нее не меньшее отвращение, чем у него самого. При виде шарфа она может испытать шок, который, не исключено, пробудит воспоминание о том, что происходило во время транса.

Мисс Мессенджер была в саду, Харрисона провели в ее собственную гостиную и попросили подождать. Продолжая обдумывать, каким манером лучше будет извлечь шарф, он рассеянно прошелся по комнате и остановился перед каминной полкой, чтобы рассмотреть фотографии. И вдруг ему представилось, что перед ним стоит темная стена из тисов, а на их фоне изысканной камеей прорисовывается нежный профиль. Растерявшись, Харрисон мигнул, и фон обратился в обычную обстановку комнаты, отраженную в зеркале. Но лицо осталось: тот самый профиль, увиденный на тисовой опушке; трогательное и печальное, оно словно бы тоскливо созерцало образы грядущих несчастий.

Харрисон вздрогнул. Ему почудилось, будто в воздухе пробежал холодок. На мгновение перед его взором возникли необозримые пространства, странные события, не имеющие ничего общего с обыденной действительностью. В нем шевельнулась память о чем-то очень давнем, отделенном от него целой вечностью. Уловить это воспоминание было так же трудно, как только что виденный сон. Пока Харрисон мучительно вспоминал, за спиной у него скрипнула дверь и между ним и его видением задернулась темная