Или комменты. И в сгибе округлого локтя, что кусан уже не единожды, дама с отчаяньем чует запах яблочной смерти. Смерти, что так незаметно съедает её изнутри.

За тайной дверью, в темнице леса запрятан сон для моей принцессы. Настоян он на томленьях песен, на тёмных виденьях вод. А мир людей - он давно известен, их мир, как узкое платье, тесен. Ложись скорее, моя Агнесса, ложись же - и сон придёт.

Так пела мама любимой дочке - за гранью дня, под подолом ночи. У тела грела, любила очень, и голос, струясь, ласкал. А под окном поджидал неслышно косматый Дядь, что бедою дышит. Как только мама из спальни вышла - он влез, и дитя украл.

Чтоб громкий крик заглушить, зажал он ладонью страшною, шестипалой Агнессе рот. Ну а мать не знала, под свечкой уселась прясть. Дитя подмышкой держа, бежал он - сквозь лес, не ведавший слова 'жалость', бежал, и радостно предвкушал он - понянчу добычу всласть!

Деревья в почве ногами гнили, деревья в воздух рога вонзили, в коре морщинистой сохранили состаренный ужас лиц. Леса не знают о боли судеб, леса стоят, безразличны к людям. Погибнет кто-то - но вечным будет беспечное пенье птиц...

И плюнет солнце на плешь поляны, и Дядь, от света как будто пьяный, приляжет. Лживая тень бурьяна покроет его глаза. Когда его ослабеют пальцы, решит Агнесса - пора спасаться, сквозь злые дебри домой пускаться - иначе никак нельзя.

Сбивая ноги, бежит Агнесса, бежит, не помня себя, из леса, и лес смеётся над нею, тесно смыкая свои ряды. Лишь мама знает - она вернётся. Она вернётся, когда проснётся, и новый день ей в глаза польётся. Агнесса сильней беды.

Ты живучая, как хорёк, ты щекастая, как хомяк, недалёкая, как ларёк. Развалилась ты, ноги врозь, на пути моём - поперёк. Каблуком тебя, да насквозь. И на дырку соль, чтобы боль, и юбчонку вниз, чтобы визг, поцелуй в уста - и с моста.

Я иду на тебя войной. Посмотри, кто идёт со мной. Вот Востока алое око полыхает над головой. Мертвецы на Западе ада достают из земли доспехи. Боевые подруги с Юга побросали свои утехи, и летят амазонки - ветер в их растрёпанных волосах. На суровом Севере звери вековечный взломали лёд. Когти Силы вспороли время. Посмотри, Кто со мной идёт!

Да, я твой беспощадный друг. Да, я твой совершенный враг. Ты попала - замкнулся круг. Я попала. Прострелен флаг. Ну поскалься, позубоскаль. Хочешь знать, как ласкает сталь?..

А за битву - благодарю. И в финале тебе дарю - то, что 'хуже не может быть'. Я забуду тебя убить. Что подаришь ты мне в ответ? Ты - на куче своих побед? Я уйду, рассекая даль. Ты - останешься 'жить'. Не жаль.

Я теку. Одиноко моя река вдоль пустых берегов бежит. Он входил в меня. Он тонул во мне. Он на дне у меня лежит. И от снов его про пьянящий мёд тяжелеет моя вода. Я теку. Теку по ногам его. По губам. Мимо рта. Всегда.

У живой воды не судьба - печаль. Ей собой - мертвеца лечить. Ручейком русалочьих чистых слёз камень сердца его точить. Дивным ивам - плакучие косы вить, и молить молчаливо - встань! Нитям рыбьих стай - плавниками рвать его бархатную гортань.

Почему хлебал ты ладонью то, что не вычерпать и ведром? Почему от моих поцелуев вновь почернело твоё серебро? Почему в моё лоно - песок златой - не воткнулись твои ножи? Неподвижный, нелюбленный, славный мой. Я прошу - не молчи. Скажи!

Иль напрасно я, искупав тебя, искупила твой смертный грех? Верю, будет день, и сойдёт ко мне тот, чья воля превыше всех. Превратит тебя в хлеб, а меня в вино. Мы живые сомкнём уста. Опьянев, станешь ты одержимым мной. Я же стану тобой - сыта.

Я буду землёй, что тебя исторгнет, и той, что примет твои останки. Я буду едой, что тебя накормит, скупой слугой, что доест остатки. Пойдём со мною в мой древний город, где каждый камень - источник силы; смотри, как я для тебя красива! Твой дом - у меня внутри. Погаснет солнце людской эпохи, исчезнут храмы Тецкатлипоки, и мир тряпичный, по швам распорот, умрёт. А пока - смотри. В неверном свете фигуры в масках сплетутся в дикой бесстыдной пляске, а после с неба вода польётся, завьётся река-змея. Не спорь с ветрами, не спорь с другими - плыви один по теченью Иня, к земле священной, где я - богиня. Богиня, и я - твоя.

Лиловые губы сумерек нежно целуют ключицы улиц. Молчат фонари сутулые, к небу не смеют поднять лица. Играем в блиц: моё имя - ответ на тыщу твоих любовей. Играем в ад: моё имя - Омен. Скажи теперь, как ты рад. Я - храм, обращаясь к тебе мольбой; войной обращаясь - шрам. Давай же разделим одну постель, и жизнь одну - пополам. Давай ты поверишь, что любишь девчонку с шипом агавы в виске. Давай мне не будет вот так безразлично - чьё имя оставить в песке. Наш день, умирая, набросит на плечи мои золотой палантин. Прости, но без этих стихов, без песен - я стану пустой. Пусти. Качаюсь на ниточке между мирами, и в поиске точных слов - кончаюсь, срезая твоими дворами вершины своих углов. Кончаюсь, кончая в твои ладони, срываясь с высоких нот. До звона, до дрожи, морозом по коже - предсмертный проступит пот. До сути, до соли, до лезвия боли, озёрная гладь, карниз. Мы - только скольженье, головокруженье, движение - вверх и вниз.

Она: 'Если ты стоишь меньше, чем рифма - мои карманы пусты'. А он: 'Посчитаем, за сколько оргазмов ты сможешь меня простить'.

Она: 'Моё небо опять накренилось, ступни дотянулись до дна'. А он: 'Малышок, ничего не случилось? Сегодня еда невкусна'.

Она: 'Уязвима, как пятка Ахилла. Пощёчин ищу в зеркалах'. А он: 'Ну, вчера ты смотрелась нехило вон в тех своих новых штанах'.

Она: 'Эта боль - в каждой клетке. Чужие победы мне выжгли глаза'. А он: 'Извини, я не понял. Ты что-то конкретно хотела сказать?'