выше документ вкрались серьезные неточности. Село Архангельское, куда нас занесло по отчету штаба, находилось километрах в семидесяти от Дона, на восточном берегу, а хутор Матюшкин - километрах в пятнадцати на запад от реки. Если учесть, что в то время от Воронежа до Коротояка мостовых и паромных переправ не было, то никак невозможно было за два дня переправиться через реку в районе села Хорестевань, пройти семьдесят километров до Архангельского и вернуться в Давыдовку. А ведь именно об этом свидетельствовал документ.

В действительности правильно был указан в отчете штаба лишь рубеж, который занимали заставы нашего полка, и время происходивших событий. Мы располагались в тот период в селе Новоселовка на стыке 40-й и 21-й армий. Именно здесь немцы нанесли сильный удар, обошли оборону 8-й дивизии войск НКВД и развили наступление в направлении Тим - Синие Липяги - Воронеж.

1 июля 1942 года связные заставы Шишов и Пятунин доставили приказ из штаба батальона. В приказе доводилась обстановка, определялись полоса и рубежи для несения службы заставой, а также меры, которые надлежало принять в случае осложнения обстановки. Указывались населенные пункты, через которые необходимо проследовать в случае отхода. В приказе содержалось распоряжение о перемещении заставы сначала в село Кладово, а затем в Хорошевку. Этот приказ мы и выполняли.

Правее и левее нас шли бои. А в Хорошевке, куда пришла застава, было тихо. Мы выслали войсковые наряды, перекрыли все направления на указанном рубеже. А противник между тем начал развивать наступление на юг в направлении мостов в районе Коротояк - Лиски, куда отходили части 21-й армии и подразделения нашего полка. Часть войск оказалась между наступавшими клиньями противника, острием направленными и на северо-восток, к Воронежу, и на юго-восток, к Коротояку. В этом пространстве, заполненном вражескими войсками, очутились и мы, пограничники первой заставы. Посланные к левому соседу старшему лейтенанту Сиренко связные заставы его не нашли. Не удалось найти и штаб батальона. В селе, где он располагался, уже хозяйничали немцы.

В этот же день к нам присоединилась группа бойцов во главе с политруком Мальцевым из 91-го погранполка.

Обрадовавшись встрече, он рассказал, как оказался здесь:

- Пока я собирал служебные наряды, противник занял село, где находился начальник заставы с остальными пограничниками.

Пятнадцать бойцов, с которыми пришел политрук Мальцев, в такой ситуации были не лишними. Я предложил:

- Коли так все вышло, давайте дальше действовать сообща.

- Согласен, - отозвался Мальцев. - К своим мне все равно уже не пробиться, а вместе действовать сподручнее.

Глянув на карту, мы пришли к мнению, что лучше всего держать курс на село Истобное. Оно стояло в стороне от больших дорог и, по нашему предположению, не было еще занято противником.

Мощными бомбовыми ударами на узком десятикилометровом участке враг прокладывал путь своим войскам на Воронеж. Это мы особенно почувствовали, миновав село Остерветянко по дороге в Истобное, когда отошли от него на несколько километров. В посевах ржи виднелись наши дзоты. Это был, очевидно, тыловой рубеж какого-то соединения Красной Армии, который не был занят в силу сложившейся обстановки. С земли дзоты были почти не видны и казались нам надежным убежищем. Зато с воздуха просматривались отлично. Не успели мы, как говорится появиться здесь, как налетела вражеская авиация. Мы устремились к дзотам, чтобы укрыться в них от гитлеровских самолетов. Но этого словно и ждали фашистские летчики. Они с ожесточением стали бомбить укрытия, делая на них заход за заходом. Пришлось разбивать людей на группы и выбираться из-под бомбежки.

Наконец мы оказались в безопасности. Темнело. Подошли к селу, казавшемуся безлюдным. В домах не светилось ни одного окна. На просторной площади, где скрещивалось несколько дорог, нас неожиданно окликнули:

- Стой! Кто идет?

- Свои, - ответил я.

Из темноты появился человек среднего роста с винтовкой без штыка.

- Что за село?

- Истобное, - ответил мужчина.

- Военные есть?

- Нет. Милиция нашего района да все районное руководство вон в том доме, показал мужчина рукой. - А вы кто будете?

- Пограничники.

- Это хорошо, - сказал мужчина и повел нас к дому.

Расположив поблизости бойцов, я вместе с Гончаровым, Мальцевым и Джамолдиновым вошел в здание. В коридоре сквозь пелену табачного дыма тускло пробивался красноватый свет керосиновой лампы. Множество людей сидели на стульях, на столах, прямо на полу и разговаривали. Человек, стоявший у двери, спросил опять: 'Кто такие?' И, узнав, что прибыли пограничники, скрылся в одной из комнат. Через минуту он пригласил нас войти. В комнате под потолком висела закопченная лампа, а за большим квадратным столом, облокотившись на него, сидел пожилой мужчина с загорелым мужественным лицом. Справа от него находился капитан милиции, по другую сторону - несколько человек в штатском. Я представился:

- Начальник пограничной заставы.

Человек с загорелым лицом протянул руку:

- Секретарь райкома.

Он предложил сесть и сразу спросил, откуда мы идем, что нам известно об обстановке. Как понял я, мы оказались в Истобнинском районе, который граничил с Сине-Липяговским. Помимо работников райкома и райисполкома здесь были руководители Сине-Липяговской МТС вместе с начальником политотдела. Мы объяснили, что точной обстановки на фронте не знаем, так как вот уже третьи сутки не имеем связи со своим штабом. Но, видимо, складывается она неважно. Наши части отходят.

Стали обсуждать создавшееся положение. Решили выслать разведку в села вокруг Истобного, с которыми не было телефонной связи. Секретарь райкома назвал фамилии присутствующих - человек шесть, - разбил их на пары и сказал:

- Берите лошадей, поезжайте в свои села, установите, что там, и быстро возвращайтесь сюда.

В Синие Липяги поехал милиционер и один из работников МТС. Синие Липяги нас больше всего интересовали. Отсюда шли хорошие грунтовые дороги на Воронеж и Коротояк.

Когда все вопросы были решены, мы вышли на улицу. Ночь выдалась темная, теплая. В домах по- прежнему не видно было огней. С одним из местных товарищей выставили при въезде в село часовых. Остальным пограничникам разрешил отдыхать. В ожидании возвращения разведки с политруком Мальцевым, лейтенантами Гончаровым и Джамолдиновым уселись неподалеку от дома, где находилось районное руководство. Земля была так же тепла, как воздух. Пахло полынью. А кругом словно вымерло все - ни звука. Лишь сделает шаг-другой часовой, и снова тишина.

- Товарищ начальник! - неожиданно послышался чей-то голос из темноты.

- Кто там?

- Я, товарищ начальник, старшина Городнянский Это был новый старшина заставы, уже второй после Вершинина.

- Что случилось?

- Все в порядке. Только решил уточнить, где будем завтракать - здесь или где-нибудь на привале.

- А как думаете вы?

- Здесь лучше, товарищ начальник. Повару сподручнее готовить, колодец поблизости, дровишки найдутся да и кухню можно замаскировать.

- Хорошо, готовьте здесь, - согласился я. - Учтите только, что обедать, по-видимому, будет некогда, приготовьте завтрак поплотнее. К рассвету чтобы люди были накормлены и хозяйство ваше готово к маршу.

- Все понял, разрешите идти?

- Идите, да смотрите, чтобы повар был поосторожнее с огнем, не демаскировал нас.

Старшина ушел. Где-то в направлении Воронежа на темном небе потянулись светлые нити. Они то становились шире, то уже, то сходились углом, то расходились, то падали, то поднимались, освещая темный горизонт. Потом исчезли. Снова поднялись, перекрестились и опять упали на землю.

- Что- то ищут прожектористы, - подал голос политрук Гончаров.

- Немецких самолетов не слышно, - отозвался Джамолдинов. - Видно, свой не вернулся с задания. Помолчали. Потом опять подал голос Гончаров:

- Что-то, друзья, насчет второго фронта ничего не слышно. Вроде обещали союзники, а не открывают.

- Думаете, не откроют второго фронта в этом году? - спросил политрук Мальцев.

- Пока окончательно не погоним фашистов на запад, не откроют, - убежденно сказал Джамолдинов.

- Пожалуй, прав ты, Гариф Садыкович, - согласился Гончаров. - Одним нам бить фашистского зверя.

Потом как-то незаметно разговорились о личном.

- Гончаров, а ты женатый? - спросил политрук Мальцев.

- Нет, не успел, - отозвался Иван Иванович. - Мать дома осталась и отец.

Выяснилось, что не женаты все: и Джамолдинов, и я, и Мальцев. Но у каждого кто-то остался дома. И мы вспоминали о доме, своих родных и близких с легкой грустью, не зная, когда доведется с ними увидеться, да и доведется ли вообще. Письма приходили на фронт нечасто. За все это время я получил лишь одно от старшей сестры, Полины, а сам послал единственное где-то сразу после боя у Коростова. Тогда об этом бое было написано в отрядной многотиражке. Я послал и газету. Полина сообщала, что младшая наша, Анна, ушла на фронт. Средняя, Мария, готовилась для работы в тылу врага. Сама же Полина, проводив мужа на войну, оставалась в Москве.

Стали мечтать.

- Вот кончится война, - задумчиво произнес Гончаров, - вернусь домой, вооружусь шахтерскими доспехами и буду снова рубать уголек.

- А кто же вас из армии отпустит, - вступил в разговор я, - вы же политработник.

- Во-первых, в мирное время численность армии будет гораздо меньше, убежденно сказал Гончаров, - а следовательно, меньше будет потребность в командирах и политработниках. А во- вторых, я не кадровый военный. Если бы не Гитлер, может, и на действительную службу не призвали бы,