Тей Наун не стал долго раздумывать, а сразу согласился. Они пошли туда, где росли пальмы тхан и стояли чаны с бродящим соком и вином, уселись и стали состязаться. Пустели чашка за чашкой, горшок за горшком, а приятели все не хмелели. Наконец стало все же у них немного мутиться в голове. Потом пасхау у них развязались и сползли, языки стали заплетаться, и оба понесли уже что-то невнятное. Наконец сознание и вовсе их оставило, и приятели заснули.
Когда Пхоу Аун и Тей Наун проснулись, стоял туман. Пхоу Лун посмотрел на небо и сказал:
- Эй, погляди-ка! Видишь, какая луна яркая?
- Да ты пьян совсем! - ответил приятель. - Какая же это луна? Ведь мы заснули вчера вечером, а сейчас уже другой день, взошло солнце. Это солнце, а не луна!
- Сам ты пьян! - огрызнулся Пхоу Аун. - Никакое это не солнце! Самая настоящая луна!
- Да откуда ей взяться? - не уступал Тей Наун. - Солнце это! Солнце, тебе говорю!
- Беда с тобой! - стоял на своем Пхоу Аун. - А я тебе говорю, что это луна!
Долго они так пререкались и вдруг увидели невдалеке какою-то человека.
- Что мы зря спорим! - сказал тогда Тей Наун. - Лучше давай спросим этого человека.
- Хорошо! - согласился Пхоу Аун. - Вот и узнаем, кто пьян - ты или я!
Тей Наун подошел к человеку и спросил, показывая пальцем:
- Вот эта штука, что сейчас на небе, - это луна или солнце? А человек, которого спрашивал Тей Наун, и сам был навеселе. Он взглянул не на небо, а на пальму тхан и пробормотал в ответ:
- Я, приятель, нездешний. Откуда мне знать, сколько эта пальма вина дает.
Он пошел прочь пошатываясь, а приятели так и остались ни с чем[cxlvii].
Бирманская, 110, 287
190. Нубийский счет
Один нубиец пришел к другому и попросил у него взаймы пиастр.
Тот дал ему две монеты по двадцать парасов, потому что в пиастре как раз сорок парасов. Но когда пришел срок возвращать долг, второй нубиец принес первому не две монеты по двадцать парасов, а пиастр.
- Нет, - сказал первый нубиец. - Я дал тебе две монеты по двадцать парасов, вот и верни мне две монеты.
- Но ведь в пиастре ровно сорок парасов*!
- Нет и нет! Взял две монеты - верни две монеты! Слово за слово, сначала поспорили, потом чуть не подрались. И решили оба идти к судье-кади, чтобы он их рассудил.
Долго бился с ними кади, пока уразумел, в чем дело. Еще дольше пытался примирить спорщиков. Наконец вышел из терпения, взял у второго нубийца пиастр, а первому отдал две монеты по двадцать парасов из своего кошелька.
- Теперь ты доволен? - спросил кади.
- Слава Аллаху! - воскликнул первый нубиец. - Наш кади - золотой человек, справедливый. А главное - умеет считать!
Нубийская. 119, 107
191. Ходжа разбирает тяжбу красавиц
Когда ходжа был в Сиврихисаре кази, пришли к нему красавицы. Вот одна и говорит:
- Эфенди, я заказала этой женщине сплести обыкновенную бечеву, а она начала прясть тонкие- претонкие нитки, вроде моих волос. Если она будет делать так, я отказываюсь от уговора; пусть она вернет мне деньги.
Так говоря, она кокетливо приоткрывала лицо и показывала ходже пряди своих волос.
Ходжа, в смущении призывая имя Аллаха, обернулся к другой женщине и спросил:
- Что ты скажешь на это?
А та, придав своему голосу дрожь и волнение, с жаром, как будто от гнева, отвечала:
- У нас уговор был насчет обыкновенных веревок для белья, толщиной вот с мой палец, и вовсе не требовалось плести веревки толщиной в кисть моей руки, говорила она и, чтобы доказать свою правоту, показала белоснежную руку...
Бедный ходжа остановил ее и, оглядев обеих с ног до головы, сказал, улыбаясь:
- Ну, девочки, столкуйтесь как-нибудь между собой. Ты, - продолжал он, обращаясь к ответчице, - немного толще пряди; только не натягивай так сильно, чтобы не надорвалось сердце вашего ходжи, как это только что было.
Красавицы засмеялись и ушли.
Турецкая, 25, 120
192. Рассказ об Абу-Юсуфе
Рассказывают, что Джафар Бармакид однажды вечером разделял с ар-Рашидом[cxlviii] трапезу и ар-Рашид сказал ему:
- О Джафар, до меня дошло, что ты купил такую-то невольницу, а я уже давно стремлюсь купить ее, так как она прекрасна до предела и мое сердце занято любовью к ней. Продай мне ее.
- Я ее не продам, о повелитель правоверных, - ответил Джафар.
- Ну так подари мне ее, - молвил ар-Рашид. И Джафар сказал:
- Не подарю!
И тогда ар-Рашид воскликнул:
- Если ты не продашь мне невольницу или не подаришь мне ее, Зубейда трижды разведена[cxlix] со мной! И Джафар сказал:
- Моя жена трижды разведена со мной, если я тебе продам эту невольницу или подарю ее тебе!
А потом они опомнились от хмеля и поняли, что попали в великое дело, и были бессильны придумать какую-нибудь хитрость, и ар-Рашид воскликнул:
- Вот происшествие, для которого не пригодится никто, кроме Абу-Юсуфа![cl]
И его потребовали, а это было в полночь, и, когда посланный пришел, Абу-Юсуф поднялся, испуганный, и сказал про себя:
'Меня призывают в такое время только ради какого-нибудь дела, постигшего ислам!'
И он поспешно вышел и сел на мула и сказал своему слуге:
- Возьми с собой торбу; может быть, мул не получил весь свой корм, и, когда мы приедем в халифский дворец, привяжи ему торбу, и он будет есть оставшийся корм, пока я не выйду, если он не получил всего корма сегодня вечером.
И слуга отвечал:
- Слушаю и повинуюсь!
И когда Абу-Юсуф вошел к ар-Рашиду, тот встал перед ним и посадил его на ложе с собою рядом (а