«После того сражения здесь все стало не таким, как прежде», — послышался голос Глаэдра.

Эрагон нахмурился и выбросил листья. И снова ус­лышал стрекот белок, и снова не смог разглядеть среди ветвей ни одной из них, как не сумел и мысленно почув­ствовать их присутствие. Все это весьма его озадачило и встревожило.

«Если бы у меня была чешуя, — сказал он Сапфире, — она бы, наверное, тоже чесалась от одного вида этого странного места».

Сапфира в ответ фыркнула, словно засмеялась, и ма­ленькое облачко дыма вылетело у нее из ноздрей.

Миновав яблоневый сад, она двинулась на юг и вскоре вышла к одному из ручьев, что текли с гор: тоненькая бе­лая струйка тихо журчала по каменистому руслу. Сапфи­ра еще немного прошла вверх по течению ручья, выбрала укромный лужок на опушке вечнозеленого леса, сказала: «Здесь», и рухнула на землю.

Пожалуй, это и впрямь было неплохое место для сто­янки, да и Сапфира уже совсем обессилела. Спрыгнув на землю, Эрагон осмотрелся — хорошо ли отсюда видна до­лина — и стал снимать с Сапфиры седло и седельные сумки, а она, выгнув шею, стала пощипывать то место на груди, которое натерло постромками.

Потом она быстро свернулась на траве клубком и суну­ла голову под крыло.

«Разбудишь меня только в том случае, если кто-нибудь захочет нас съесть», — сказала она Эрагону и уснула.

Эрагон улыбнулся и погладил ее но хвосту, а сам опять принялся осматривать долину и стоял так довольно долго, почти ни о чем не думая и, в общем, даже не пытаясь понять, есть ли в том, что их окружает, какой-то особый смысл.

Наконец и он, чувствуя сильную усталость, вытащил свой спальный мешок, устроился возле Сапфиры и попро­сил Глаэдра:

«Ты нас посторожишь?»

«Посторожу. Сии и ни о чем не беспокойся».

Эрагон кивнул, хотя Глаэдр и не мог его видеть, и поч­ти сразу провалился в глубокий сон, как всегда полный са­мых разнообразных сновидений.

Уже миновал полдень, когда Эрагон наконец открыл глаза и увидел, что плотная облачность во многих местах про­рвана и в прорехах виднеется голубое небо. Золотистые пят­на солнечного света лежали на поверхности долины. Солнце ярко освещало вершины полуразрушенных зданий. И хотя сама долина по- прежнему выглядела неприветливой, сырой и холодной, солнечный свет придавал ей некое вновь обре­ тенное величие. Впервые Эрагон понимал, почему Всадники выбрали для своей столицы именно этот остров.

Он зевнул и посмотрел на спящую Сапфиру; потом тихонь­ко коснулся ее сознания. Она была погружена в глубокий сон, и ей ничто не снилось; ее сознание было подобно костру, в ко­тором остались лишь едва светящиеся угли, которые, впро­чем, легко можно раздуть, и тогда снова вспыхнет пламя.

Ощущение почти потухшего костра вызвало в душе Эрагона смутное беспокойство — слишком сильно оно на­поминало о смерти, — и он прервал мысленную связь с драконихой. Ему было достаточно быть уверенным, что в дан­ный момент Сапфира в безопасности.

В лесу у него за спиной бранилась пара белок, осыпая Друг друга градом пронзительных воплей. Эрагон нахму­рился: голоса этих белок звучали как-то чересчур пронзи­тельно, торопливо и трескуче, чем- то напоминая трескот­ню птиц. Странно, но ему почему-то казалось, что крикам белок подражает какое-то другое существо. И от этой мыс­ли у него даже волосы на голове зашевелились.

Он, наверное, еще с час пролежал, прислушиваясь к пронзительным крикам белок, которым отвечал звон­ким эхом весь лес. На холмах, полях и окаймлявших эту долину-чашу горах по-прежнему играли пятна солнечного света; затем просветы в облаках исчезли, небо опять по­темнело, и пошел снег, особенно густой, видимо, над гора­ми, потому что их вершины сразу стали белыми.

Эрагон встал и сказал Глаэдру:

«Я, пожалуй, соберу немного топлива для костра. Ско­ро вернусь».

Дракон выразил согласие, и Эрагон осторожно двинул­ся к лесу, стараясь ступать как можно тише, чтобы не по­тревожить Сапфиру. Войдя в лес, он несколько ускорил шаг и углубился в чащу, хотя на опушке было полно хвороста. Ему хотелось немного размять ноги и, если это окажется возможным, обнаружить источник беличьего гомона.

Под деревьями лежали густые тени. Воздух был холод­ный и какой-то застывший, как в глубокой подземной пеще­ре; пахло плесенью, мхом, гнилой древесиной и древесной смолой. Мох и лишайники, свисавшие с ветвей, были похо­жи на рваные кружева, испачканные и промокшие, но все еще сохранявшие остатки былого изящества и красоты. Эти «занавеси» как бы делили внутреннее пространство леса на пещерки разного размера, мешая разглядеть то, что находи­лось более чем в пятидесяти футах в любую сторону.

Эрагон, по журчанию ручья определяя направление, за­бирался все глубже в лес. Теперь, увидев вблизи эти вечно­зеленые деревья, он понял, что они совершенно не похожи на те, что росли в Спайне или даже в Дю Вельденвардене; каждая «кисточка» состояла не их трех иголок, как обычно, а из семи, и потом — хотя это, разумеется, могло быть просто игрой света, — ему казалось, что тьма так и льнет к этим де­ ревьям, обвивая их стволы и ветви своим плащом. Все в этих деревьях — трещины в коре, выступавшие из земли корни, чешуйчатые шишки — обладало некой странной угловато­стью, жесткостью, даже, пожалуй, свирепостью очертаний; порой Эрагону казалось, что эти деревья вот-вот выдернут себя из земли и ринутся на раскинувшийся внизу город.

От этих мыслей его даже дрожь пробрала, и он рас­стегнул ножны Брисингра — на всякий случай. Он никогда еще не бывал в лесу, который производил бы столь угрожа­ющее впечатление. Казалось, эти деревья сердятся на него и готовы — как и те яблони в саду — своими могучими вет­вями разорвать его на куски.

Эрагон тыльной стороной ладони отвел в сторону бо­роду желтоватого мха и осторожно двинулся дальше.

Пока что он не заметил никаких следов какой бы то ни было дичи; не было и никаких свидетельств присутствия в лесу волков или медведей. Все это его несколько озадачи­ло: так близко от ручья должны были быть следы животных!

«Может, звери попросту избегают этой части леса? — подумал он. — Но почему?»

Тропинку, по которой он шел, перегораживало упавшее дерево. Он перешагнул через него и почти но колено погру­зился в мягкий мох. А еще через мгновение гёдвей игнасия у него на руке стало чесаться, предупреждая его об опасно­сти, и он услышал целый хор негромких скрипучих голо­сов — «скри-скри!.. скри-скра!» — и с полдюжины белых круп­ных личинок размером с его большой палец высыпали из зарослей мха и скачками бросились от него во все стороны.

Повинуясь старым охотничьим инстинктам, Эрагон замер на месте, словно наткнувшись на змею. Он даже гла­зами не моргал. Он даже не дышал, глядя, как удирают от него эти отвратительные толстые твари. В то же время он лихорадочно рылся в памяти, пытаясь вспомнить хоть одно упоминание о них в прочитанных им в Эллесмере книгах, но ничего вспомнить так и не смог.

«Глаэдр! Что это за твари? И как они называются на древнем языке?»

К полному разочарованию Эрагона, Глаэдр ответил:

«Мне они не известны. Я таких никогда раньше не ви­дел и не слышал, чтобы кто-то о подобных существах рас­сказывал. Скорее всего, это новые обитатели Врёнгарда. Не знаю, есть ли они еще где- нибудь в Алагейзии. На вся­кий случай не позволяй им прикасаться к тебе; они могут оказаться куда опаснее, чем кажутся».

Оказавшись от Эрагона на расстоянии нескольких ша­гов, безымянные личинки стали вдруг высоко