Затем ее толстое безногое тело собралось, содрогнулось, и она, подпрыгнув дюймов на пять вверх, как бы нырнула вперед головой и приземлилась на внутренней стороне руки Насуады ближе к плечу.
И там хищная тварь вдруг разделилась на дюжину маленьких ярко-зеленых сороконожек, которые моментально расползлись по руке Насуады и впились в ее плоть своими жвалами, прогрызая себе путь под кожу.
Боль была невыносимой. Насуада забилась, пронзительно закричала, глядя в потолок, но вырваться и прекратить эту пытку не могла. Этот кошмар, как ей показалось, продолжался бесконечно долго. Раскаленное железо, возможно, причиняло ей более острую боль, но сейчас Насуада предпочла бы даже прикосновения раскаленного прута, ибо железо было безликим, неживым, да и боль от него — вполне предсказуемой, а от этих тварей можно было ожидать чего угодно. Особый ужас вызывало то, что источником боли являлось
Наконец, забыв о гордости и умении держать себя в руках, Насуада громко закричала, призывая на помощь богиню Гокукару и умоляя ее о милосердии, а потом забормотала, точно малое дитя, прося пощады и не в силах остановить поток жалких слов, так и рвавшихся изо рта.
Она услышала, как рядом с нею смеется Гальбаторикс, явно наслаждаясь ее мучениями, испытала невероятный прилив ненависти к нему и потеряла сознание.
Насуада приподняла веки и моргнула, медленно приходя в себя.
Через несколько секунд ей стало ясно, что Муртаг и Гальбаторикс ушли. Но как они уходили, она не помнила.
Боль перестала быть такой острой, но все-таки здорово чувствовалась. Насуада скосила глаза, чтобы осмотреть себя, и тут же отвела взгляд, чувствуя, что вот-вот снова потеряет сознание. Сердце лихорадочно забилось: там, где хозяйничали эти многоножки — она не была уверена, что всех их по отдельности можно называть личинками, — плоть сильно вспухла, и наполненные кровью бороздки отмечали путь этих тварей, проложенный у нее под кожей. Каждый такой след жгло, как огнем. Насуаде казалось, что всю верхнюю часть ее тела исхлестали металлическим бичом.
А что, если эти личинки все еще у нее внутри? Что, если они просто уснули, переваривая ее плоть? Или просто проходят некие метаморфозы? Ведь превращаются же обычные личинки в мух. Впрочем, эти могут превратиться и во что-нибудь похуже. А может — и это казалось Насуаде наихудшей из всех возможностей, — они просто откладывают внутри ее свои яички? Тогда вылупится
Насуада содрогнулась от отвращения и страха и беспомощно заплакала.
Вид этих кровавых бороздок, этих
Насуада понимала, что убивать ее Гальбаторикс пока что не хочет, но все же боялась, что в гневе он зашел несколько дальше, чем намеревался. Ее бил озноб, тело горело огнем — казалось, ее покусали сотни пчел. В таких обстоятельствах силы воли ей явно хватит ненадолго. Как бы решительно она ни была настроена, даже у ее выдержки имелся определенный предел, и она чувствовала, что давно уже этот предел преодолела. Что-то словно надломилось в глубине ее души, и ей казалось, что после всех этих пыток ей уже не оправиться.
Дверь в зал Ясновидящей тихо приотворилась…
Насуада вся напряглась, пытаясь разглядеть сквозь пелену слез, кто к ней приближается теперь.
Оказалось, что это Муртаг.
Он смотрел на нее, плотно сжав губы, и ноздри его гневно раздувались, а между бровей пролегла глубокая сердитая складка. Сперва Насуада решила, что сердится он на нее, но потом поняла: его страшно тревожит ее состояние, и он, пожалуй, чуть ли не смертельно испуган тем, что Гальбаторикс сотворил с ее бедным телом. Сила его искреннего сочувствия удивила ее, хотя она давно уже поняла, что он относится к ней с явной приязнью — почему же иначе он убедил Гальбаторикса оставить ее в живых? — но не подозревала, что до такой степени ему не безразлична.
Она попыталась подбодрить его улыбкой. Но, должно быть, улыбка у нее не очень-то получилась, потому что при виде ее улыбки Муртаг стиснул зубы, и у него так и заходили желваки на щеках. Затем, явно стараясь сдерживаться, он сказал ей: «Постарайся не двигаться», — и простер над нею руки, что-то шепча на древнем языке.
Магия вскоре подействовала, и боль утихла, но не совсем.
Насуада нахмурилась и вопросительно посмотрела на Муртага.
— Прости, но больше я ничего не могу сделать, — сказал он. — Гальбаторикс, конечно, мог бы, а мне такое не под силу.
— А как же… твои Элдунари? — спросила она. — Они, наверно, могли бы тебе помочь.
Он покачал головой:
— В моем распоряжении только Элдунари молодых драконов, то есть они были молодыми, когда умерли их тела, и они довольно плохо разбираются в магии. Гальбаторикс их тогда почти ничему не учил… Прости.
— А эти…
— Нет! Конечно же нет! Гальбаторикс сразу их удалил, как только ты сознание потеряла.
Насуаде сразу же стало значительно легче.
— Почему же тогда боль не проходит? Даже твое заклинание не помогло. — Она очень старалась, чтобы это не прозвучало как обвинение, но все же не сумела сдержать себя, и Муртаг, заметив в ее голосе легкое раздражение, поморщился.
— Я и сам не знаю, почему оно не помогает, — сказал он. — Должно было помочь. Видимо, эта тварь, кем бы она ни была, просто не соответствует законам нашей природы.
— А ты знаешь, откуда она взялась?
— Нет. Я сам только сегодня впервые ее увидел, когда Гальбаторикс ее из своих личных покоев вынес.
Боль все-таки была еще очень сильной, и Насуада на мгновение зажмурилась, а потом попросила:
— Помоги мне встать.
— А ты…
— Пожалуйста, помоги мне встать.
Муртаг без лишних слов снял с нее кандалы и помог подняться. Некоторое время она постояла, чуть покачиваясь, возле своего каменного ложа, пережидая приступ головокружения.
— Вот, возьми. — Он подал ей свой плащ, и она с благодарностью его приняла и тут же в него завернулась. Ею руководили самые разнообразные чувства — и чувство скромности, и желание согреться, и ужас, который вызывали в ее душе следы от ожогов, и особенно эти наполненные кровью бороздки в ее плоти.
Прихрамывая — ибо проклятые многоножки «посетили» и подошвы ее ног, — Насуада добрела до стены и по ней медленно опустилась на пол.
Муртаг сел с нею рядом, и некоторое время оба молчали, глядя прямо перед собой на противоположную стену.
А потом Насуада, сама не зная почему, вдруг расплакалась.
Через несколько минут она почувствовала, что Муртаг тронул ее за плечо, и резко отстранилась. А что она могла с собой поделать? В конце концов, именно он за эти несколько дней причинил ей столько
