— Я в студию кого-нибудь из детей привезу, мужа, кошку не обещаю...

Приезжаем. Роскошь невероятная, вся аппаратура — “Сони”. Юпитеров не счесть. Сидим... потеем... Ведущая минут сорок готовит шепотом какой-то странный текст: дилеры, Пермский комбанк, дивиденды... Неужели нас хотят сделать частью какой-то рекламы? Муж ерзает — ему уже пора на урок. Потеем дальше. “Бизнесмены и предприниматели — это одно и то же?” — спрашивает ведущая. Ждем. Наконец выясняется, что они не успели сделать конец какой-то передачи и сейчас его запишут на нашу пленку, потом обрежут.

— А с вами мы будем просто беседовать! — говорит она нам.

Очень хорошо. Беседовать — это единственное, что мы умеем и любим, а вот теперь еще и за деньги. Беседовать — это всегда пожалуйста! Первый вопрос к мужу: считает ли он, что имена как-то влияют на человека? Да, начинает муж, вот его назвали в честь Молотова, и теперь он как-то нехорошо оттуда влияет... Муж готов был подробно объяснить, что к чему, но ведущая рванула от него микрофон и кинулась с ним к Агнии: какой у нее любимый праздник? Пасха, сказала Агния и хотела подробно рассказать о своем отношении к Христу, но ведущая с микрофоном наперерез кинулась к сыну: кем он хочет быть?.. Муж затравленно взглянул на меня. “Деньги! Ради денег! Потерпи!” — шепчу я... Терпеть пришлось еще и на второй день, когда телевизионщики приехали снять кошку, потом нас — на улице. А предыдущей ночью в комнате раздался страшный грохот — упал Сталин. Огромный портрет Сталина с головой Гитлера вместо зрачка в глазу. Соня написала его на заре перестройки: вместо волос — змеи, брызги крови кругом, но все это погружается в зеленый земной шар, и жизнь природы готова победить, поглотить зло — своей огромной массой зелени... От воды стена разбухла, и портрет упал (гвоздь просто вынулся из влаги). Куда его? Да вот подарю телевизионщикам, может, денег больше заплатят. Учтут. Они в восторге от подарка. И скоро привозят гонорар: сто пятьдесят рублей! все, надо резать вены. Оттяжки все равно бессмысленны. 150 рублей! На них можно купить килограмм масла... нет, не хватит и на килограмм...

ДУША: Так ничего ж не изменится! Ты там будешь так же крутиться — среди тех же проблем, если здесь не построила себе более высокий уровень желаний.

— Но я не могу больше! Не милостыню же идти просить? Союз писателей не платит даже компенсации: у них самих денег не хватает на поездки за границу!

ДУША: Это временные трудности. Ты еще увидишь: Россия расцветет, как все страны в мире.

— Я верю, но сегодня-то что детям поесть? Завтра? Продать нечего...

Звонок в дверь. Агнию привели из школы с сотрясением мозга. Ей семь лет, а ее сбил на бегу здоровый семиклассник. Лекарств выписали на двести рублей. Надо девочку вылечить... Господи, раньше хоть стукачи в дом ходили и носили еду: кто — курицу, кто — конфеты, а я еще возмущалась: как вычислю стукача — выгоню. Теперь бы рада была, да не ходят... Но наконец Агнию выписали в школу. Можно резать вены.

ДУША: Ты словно не понимаешь, что даже не заметишь перехода в мир иной! Так же и будешь варить, стирать, занимать деньги.

— Но я не сплю уже год! Сегодня читала на память “Евгения Онегина”, чтобы скоротать ночь. Дошла до “Блажен, кто смолоду был молод... — Кто постепенно жизни холод...” В молодости думала: какой такой холод, откуда? А вот понимаю: холод, задувает со всех сторон... не могу больше!

Звонок в дверь. Сонин мальчик пришел: “Нина Викторовна, там на чердаке я посмотрел: балка совсем прогнила! Сонин диван нужно переставить отсюда...” Значит, потолок может рухнуть в любой момент... Что ж, сделаем перестановку. Чтобы передвинуть диван, надо книжные шкафы на его место... если б книги не были так расчитаны! Можно было б сдать, но эти не возьмут — совсем развалины, а не книги, к тому же облицованы мрамором (не нами, а тараканами). Делаю перестановку. На это уходит два дня. Наконец все позади. Можно брать нож, наточенный все тем же Сониным мальчиком (я уже с непривычки им сильно порезалась, почему и пришла идея резания вен — совсем не больно! Изумительно наточенный нож!).

ДУША: На твоих похоронах будут выступать те самые люди, которые тебя не печатали и не давали квартиру. Они станут восклицать: “Нина была слишком большая идеалистка: она нарожала четверых детей, взяла приемную дочь от соседки-алкоголички, она писала роман за романом, веря в торжество справедливости, а жизнь есть жизнь, она требует реального взгляда...”

— Пусть говорят, что хотят, мне уже все равно!..

Звонок в дверь. Муж приносит письмо из “Столицы” — редакция просит добавить в материал высказывания детей, поскольку это интересно. О, сколько угодно! Надо добавить, больше заплатят, как раз к похоронам или к поминкам на сорок дней семья эти деньги получит. Я сажусь за машинку, но высказывания детей все равно не входят, их можно печатать бесконечно! Оставшиеся записи валяются на столе. Куда их? “Мама, дай мне трехлитровую банку — я буду тебе на платье копить! А то у меня маленькая банка, а платья ведь теперь дорогие!” “А я знаю, почему мелочи на сдачу нет — Россия победила в путче, все стали добрее, и всю мелочь нищим подают!” “Мама, мы раньше играли в классы и говорили: НА ПОЛОСУ НАСТУПИЛА — ЛЕНИНА ПОГУБИЛА. А теперь : НА ПОЛОСУ НАСТУПИЛА — ЕЛЬЦИНА ПОГУБИЛА!” Куда вообще все мои мешки записей теперь? А... теперь уже все равно...