милицейской машине оказалось еще несколько литров бензина, и решили сделать еще один кружок. И увидели две подростковых фигуры с узлами. А мертвая продавщица тоже продолжала свой незримый патрульный облет.

В участке шла бесконечная ночная работа. Сосредоточенные милиционеры ходили со своими подопечными, устало, незло охаживая их иногда по шеям и плечам. Вавилон несколько раз принимался рыдать, стараясь разжалобить, потом шептал Алеше, что постарается подкупить своего мильтона... И тут Алеша увидел Димона, того самого, что ходил раньше часто к Александре, сестре Таисии...

В эту же самую ночь у Димона было патрулирование по Свердловскому району. Их уазик въехал во двор и затаился. Напарник шепнул шоферу: “Будь!”, и они из-за угла дома на улице Пушкина стали наблюдать за проезжей частью. Димон раньше слышал по рации: есть звонок — посреди улицы Пушкина лежит труп мужчины. И тут же он увидел, как к трупу подъехала милицейская машина.

— Это из Ленинского района. Наши районы... граница по улице Пушкина,— терпеливо втолковывал сержант, у которого сердце закипало от раздражения на контуженного Димона.— Сам смотри!

Сначала два обесцвеченных луной и ночной зарей милиционера ходили взад-вперед по проезжей части, видимо, желая получить указание от великого поэта Пушкина. Затем они перекатили тело мужчины через невидимую линию. Как кукла, наполненная тяжелой жидкостью, терпеливо кувыркалось тело. В голове у Димона однообразно вспыхивало: “Пропали медведи!” Только сейчас он понял, что никогда не выйдет за него Александра, что никогда ему не будет в жизни безопасно и уютно!

— Здравствуй, Петя! — сказал сержант Мартемьянов, выходя на дорогу. Он выглядел очень довольным, и Димон тоже почему-то стал спокойнее.— Что же ты нашему району статистику портишь, бля?!

— А на шестьдесят процентов тело было на вашей стороне,— нисколько не смутился Петя.— Я только окончательно высветил... просветлил ситуацию! Статистику нашего района мы поганить тоже... знаешь... не дадим!

Когда Мартемьянов и Димон приехали в участок, Алеша думал о Таисии, что она теперь подумает... Он не знал, что о ней же вспомнил в эти минуты Димон: “Не пропали медведи — растут в той семье еще девочки... Таисия очень хорошая будет... жена...”

“Ну что, дневник! Посадили нашего Алешу! Папа говорит, что чувство стыда за мать толкало... к воровству. Или к другому... Папа все по Фрейду: Алеша хотел сменить это чувство. Он лучше будет теперь стыдиться, что украл... чем матери.

Не верю я в этого Фрейда! На выпускном вечере была дискотека. Алеша хотел со мной танцевать. Заиграли “медляк” (медленный танец). Он меня пригласил. А я отказалась. Просто мне нужно было сходить в одно место. Я ни в чем не виновата. Так Алеша стал сразу со зла исчеркивать все плакаты веселые, которые висели у нас на празднике. Когда я вернулась в класс, девчонки мне зашептали: “Скорее соглашайся на танец, а то он все испортит, весь праздник”. Такой он мог быть раздражительный!.. Наверное, что-то его сильно раздражило, и он назло пошел воровать...”

Мама рассказывала свой сон:

— Будто мы красим небо — оно же наш потолок. Но не потолок, а небо! Белила такие, как шпакрил — темно-сиреневато-сероватые. И мы белим ведь всей семьей! Вот такой круг выбелили и видим, что ракеты (а в Чечне все война) не проходят сквозь этот выбеленный нами кусок неба! И мы понимаем, что Бог услышал наши молитвы, что войне скоро конец...

— По-моему, что-то у тебя сгорело на кухне, дорогая! — сказал папа.— Все стремишься мир переустроить, а на кухне еда в это время пригорает...

Мама пошла на кухню: там ничего не стояло на огне вообще! Тогда стали принюхиваться и поняли, что дым и запах идут с улицы. Выглянули в окно: дом напротив весь в дыму.

— Пожар! — закричала мама.— Девочки, бегите узнайте, вызвали пожарных или нет! Если что — сами по ноль-один звоните!

“Ну что, дневник, сгорела квартира Вероники! Она спасала Мартика и так измазалась в саже, что пришла к нам и просит: “Дайте вашей одежды переодеться!” Мы, конечно, сразу дали ей платье мое! Из сэкондхэнда, но она не поморщилась даже! Вот так: дружба — это то сокровище, которое не может уничтожить пожар, так ведь, дневник?

Конечно, ты скажешь: скоро Вероника, ее мама Изольда и бабушка Генриетта снова накопят много денег и запретят нам к ним подходить... Ты прав, но... как оптимист оптимисту я тебе скажу вот что: пожар ведь может случиться в любое время!”

На этот раз мама случайно заглянула в дневник дочери и вся вспыхнула: что же это за подлость такая! Сгорела не квартира Вероники, а дочь пишет... словно она желает восстановления дружбы любой ценой! Это плохо: любой ценой! Мама закричала: “Грех-то какой, доченька моя! Что ж ты написала?! Слова ведь имеют такое свойство — сбываться. Ты накликать беду хотела? Даже если не хотела, то... накликать можно запросто”.

Папа включился тотчас в педагогическую струю: по-французски “слово” — “пароль”, пароль! Слово такой отзыв может в жизни вызвать, что!.. Конечно, я понимаю, ты думала, что Вероника после пожара будет добрее, но поверь: они бы еще больше стали сил тратить на то, чтоб быстро восстановить прежний уровень богатства... еще дороже бы продавали вещи...

— Какой ужас,— повторяла тихо мама Таисии.— Мои дети... чтобы Таисия так могла написать: пожелать злое... Боже мой!

Таисия в смятении чувств хотела выйти и закопать дневник, спрятала его под футболку, но чувствовала, как дневник жег ей кожу. Он там лежит, такой доверчивый, и не знает, что его ждет!.. Как же быть? Надо, чтоб родители ничего не знали... Она выбежала на балкон и сбросила: потом, мол, выйду и закопаю. На том месте, где он упал, началось мелкое мерцание. Таисия заметила, как приподнялись и взлетели вертолетики кленовых семян. Или показалось? Но в самом деле: этот воздух, который взбаламутил дневник, был последней каплей, которой не хватало для зарождения кругового ветра. Пока Таисия сбегала вниз с четвертого этажа, вспоминала, как летел ее дневник, кувыркаясь и перелистывая сам себя, как бы просматривая на прощание текст... или предлагая себя всем? всему свету свои страницы, чтобы вычитали из них некое назидание птицы и бабочки, стрекозы и мухи, осы и шмели, чтобы запомнили его навсегда... Но лишь пара неграмотных стрекоз равнодушно пролетела мимо, и в их множественных глазах раздробились изображения букв... Пока она так вспоминала, уже начали в том месте подниматься и опускаться мертвые бабочки, сухие листья прошлогодней зелени, с каждым разом все выше и выше, и вот уже поднялся маленький серый хобот, который хотел схватить дневник, но тот сопротивлялся всеми страницами. Таисия намеревалась успеть схватить свое сокровище и закопать рядом с Куликом, но... хотя дневник и отмахивался всеми страницами, отказываясь от предложения ветра попутешествовать, хобот