От Димона письмо положили в Сашин ящик письменного стола. А письмо из налоговой инспекции словно током всех било. Общая мысль была: не зря, нет, не зря приходила Варя! Она, наверное, в курсе, намекала на того, кто сообщил в налоговую полицию! Уж лучше б выслушать ее рассказ о неведомом враге. “Явиться с декларацией доходов и всеми документами, подтверждающими...” Листок в руках папы подрагивал, продолжая посылать невидимые государственные силы.

— Раньше вот так же боялись повестки из КГБ! — возмутилась мама (в то же время ей захотелось боязливо посмотреть в окно: не подъехали ли экономические опричники с проверкой).

— Ты скрываешь миллиарды,— сказал папа Маше.— Ну-ка выкапывай немедленно и плати за всех налоги, а то ишь ты...

— Нет, это Таисия, наверно, закопала и в форточку каждый вечер смотрит — не на могилу Кулика, Кулик для нее — это прикрытие, а там баксы закопа-

ны...

Таисия подумала: щенок так мучился, а Маша говорит... Но она уже знала, что не надо делать душным то семейное пространство, в котором живешь. Поэтому она обернулась веселой девочкой и сказала Зевсу:

— Это из-за твоих миллиардов к нам повестки ходят? Ну-ка живо! Выкапывай и плати... Грязный ты приходишь — наверное, по разным кладам шныряешь, проверяешь.

Маша хотела успокоить родных:

— Если приедут с проверкой, то увидят наши необыкновенные миллионные диваны.— И она обвела взглядом просевшие семейные лежбища.

— Русская вера в доброту властей неистребима,— вздохнул папа.— Я не знаю, как к ней относиться...

На лестничной площадке стали слышны легкие юношеские шаги и два баса: один принадлежал Петру, другой — неизвестно кому.

Петр зашел и сразу испугался, увидев столбняк, охвативший всю семью. Последний раз все были такие деревянные, когда у мамы и папы умер близкий друг дядя Изя.

У отца в руках развевалась какая-то бумажка. Единственный, кто сразу оживился, так это выглядывающий из-за плеча Петра бледный юноша. Как человек, очень сильно прикрепленный к реальности, он верил, что реальность ему за это всегда воздаст определенным количеством спиртных напитков.

— Вот в Абхазии нам вообще ничего не давали: солдатских не платили, не кормили...— сказал бледный юноша.— А вы меня узнаете? Я — Боря, который приходил к вам играть на компьютере, когда мы с Петром в школе вместе учились.

Он сразу понял, что бумага — весточка от государства. Но он уже наплевал на государство и не боялся его. Только дописывал на всех рекламах с “Хочешь похудеть?”: “Сходи в армию” (кривым почерком).

— Из налоговой полиции повестка!

— Расписались в получении? — спросил Петр.

— Нет! — просияла Таисия.— Из конверта.

— Тогда выбросьте. Всем мужчинам пришли такие. У нас в фирме все выбросили.

Бледный Боря, как утонченный режиссер ситуации, подумал: надо как-то усилить всеобщую радость, чтобы привести ее к известному благодатному результату.

— Старик абхазец нас один раз пригласил — долго торговался. А ему нужен был бензин. Такое гостеприимство проявил — настоящую “Хванчкару” нам выставил... И правильно вы сделаете, что выбросите. Нам тоже что сержант говорил? А мы: “Слушаем, товарищ сержант”,— а сами налево все спускали... Поэтому немногие только умерли, большинство-то выжило.

Мама Таисии дала бледному Боре, тут же порозовевшему от приятных чувств, десятку, чтобы купил в ларьке чего-нибудь. И хотя эти деньги убавляли фонд дня рождения Таисии, но и она была радостная, потому что хотела веселья. Абхазия или Пермь — все равно приходится обороняться от натисков государства.

— Дырка-то спереди у него на шее откуда? Ранение?

— Нет, это у него от реанимации, с перепою — через трахею делали искусственное дыхание, отек горла был.

Тут Петр из воздуха уловил нервные волны матери и добавил:

— Боря сегодня пришел к нам устраиваться по объявлению, а мы уже плотника взяли.

Не успел он договорить это, как раздался звонок. Прямо с порога Боря отрапортовал:

— Купил спирт “Троя” — настойка на женьшене.

Папа с его привычкой читать мелкие примечания обратил внимание:

— Для наружного употребления.

— Все пьют, и я пил — и все в порядке.

Все посмотрели на дырку в отвороте рубашки — с глубоко пульсирующим морщинистым дном. Боря перехватил их взгляды и сказал твердо:

— Позавчера пили. (Понимай: с тех пор он не был в реанимации.)

Выпили по первой порции. Девочки устроились, как в партере, посмотреть и послушать.

— Снится мне...— начал Петр и остановился, спохватившись — нужно ведь подождать, пока женьшень