А Слава с радостью подсказал, что такое свобода:

— Это выпить бутылку сабельника, и жена ничего не скажет.

Но сегодня Слава довел, вот уже выпила 2 рюмки сабельника и пишу в слезах. Мы с утра работали, потом я побежала на рынок, купила уцененных помидор, которые меня унижают, и нашла 3 досочки у ремонта аптеки, эти досочки для картин меня возвышают. Я на одной — длинной — хотела написать портрет Ани Сидякиной в супрематических колготках, она уже не раз спрашивала — готов ли портрет, но у меня не было длинной доски.

И, наконец, приношу домой 3 пластмассовых таких планки желтого цвета и на кухне сразу на двух начала писать 2 букета — кладу рядом и мажу, это — пальцы реже вытирать. Красный цветок на той и другой доске, потом руку вытираю, синий цветок... А то бы пришлось каждый раз вытирать, если б по одной картине писала... А у меня и так мозоли от картин, я и берегу руки. А Слава овощи режет и говорит иронично:

— У тебя уже автоматически получается.

Я как закричала: да я каждый раз жду чуда, что будет волшебный букет!

Он хочет, чтоб я все время находилась в унижении — в уцененных помидорах, а я совершенно этого не хочу!

Другое дело, что без унижения помидорами я бы не так рвалась к возвышению картинами — это может и так, а может — и нет...

Я открыла Дину Рубину (Монологи) и поплакала вдоволь над своей судьбой и судьбой ее героев...

— А чего вас унижают уцененные помидоры? — спрашивает Аркадий.

Ну, все пенсионеры к ним бросаются, у них мне неудобно забирать... Вроде я публикуюсь, то есть на гонорары могла бы купить. Но гонорары символические. А пенсионерки меня знают, потом что мы все живем в этом микрорайоне более 30 лет...

Но сегодня я уже прихожу в себя. Написала большой портрет Ани Сидякиной в супрематических колготках. Конечно, сильно под Гогена, но все равно очень нравится мне доброе-доброе выражение лица Ани — чудесное!

Мартынов, убивший Лермонтова, удалился в деревню и раз в неделю заказывал панихиду по рабу Божию Михаилу.

Читаю записи Дувакина об Ахматовой: царственная бедность А.А. Вроде бы не бывает царственной бедности, но про А.А. веришь.

Даже в советское время мы покупали книги, а сейчас не можем.

Агния меня утешает: этот мир не главный, не стоит из-за него очень расстраиваться.

Сон на 9 июня. Я умерла, от меня только остались в ЖЗ столбиком 4 наименования рассказов, и помечено внизу: ни один человек не востребовал. А я почему-то не удивилась и думаю: значит, так нужно.

Много букетов сегодня намазала, все ничего. Еще хочу написать себя молодую в розовом длинном платье с черным котенком на шее (я так шла, когда подарили мне книжные продавщицы котика, а навстречу Витя)...

11 июня 2006 г.

Троица! О, сколько мы видим помощи от НЕЕ!!!

Славе один знакомый сказал:

— Как ты веришь, что Троица может быть одновременно нераздельной и неслиянной!

— Но ты же физик и знаешь, что электрон одновременно и частица, и волна, что он проходит сразу через два отверстия. Почему же не поверить, что Троица еще более необычный объект?

Ночью не спала — давление, в том числе пошли стихи опять:

“Пол некрасивый, как Розанов,

Постелем линолеум, глядишь —

Искусственный, как Набоков...

Нина, тебе не угодишь!”

Звонила Люда Абаева. Спор о сути поэзии. Но когда она позвонила, я мазала натюрморт, взяла трубку сквозь газету. Поэтому ничего не записала. Свои-то слова помню: нужно поддерживать ростки нового.

— Нина, тебе так легче, ты защищаешься любовью, п. ч. у тебя нет сил на объективность.

Вчера ходили к Лине на вечер памяти Миши. По дороге я видела рекламный плакат: АТЛАНТИДА, мужчина и женщина под водой пускают пузыри... Да что это такое? Пригляделась, а там мелко: банкетный зал.

С Солженицыным на дружеской ноге (о Л.)

Лина с Надей придумали разные праздники. В день рождения Лермонтова страна должна обличать правительство: вы, жадною толпой стоящие трона... В день рождения Достоевского — деньги мешками жечь в кострах, а олигархи подползают и их выхватывают, а иные падают в обморок. В день рождения Тургенева — все в Париж, в день рождения Толстого — всем опрощаться и самосовершенствоваться!

Надя сочинила вариацию на “Гренаду”, Игорь спел. “...И право увидеть чужие края. Варшава, Гренада и Хайфа твоя!”

Ксения написала инсценировку “Чонкина”, Войнович сказал, что у нее окончание лучше.

Света: моя мама переписывалась с внуком Брежнева: перестройка идет неправильно.