И тут светлая мыслишка посетила его не менее светлую голову. И откуда только взялась родимая? Неплохо было бы во время перемещений прокручивать в головах путешественников мысль о том, что путешествия во времени невозможны — вот тогда-то всё явное вновь станет тайным. Подумал он об этом — и, судя по всему, идея эта пришлась ему по душе.

— Вот и ладненько, — потёр руки Семён Семёныч и продолжил путь в сторону сверхсекретного НИИ времени — возвращать всё на круги своя.

В темноте раздались осторожные шаги, в стену бело-жёлтым пятном ударил луч фонаря. Свет сместился левее, выхватив из темноты стоявшие у стен зачехлённые картины. От пыльных статуй на пол ложились тени и сливались с царившей здесь темнотой ночи.

— Отличный запасник. И забирать проще, чем из выставочного зала. Ни тебе сигнализации, ни видеокамер.

— Несём к выходу, — сказал он угрюмо.

— А ты уверен, что мы сможем протащить такую партию через временной барьер? Статуи — ладно, но холст и краски очень хрупкие.

— Не вякай, Силдр. Всё, что уцелеет при переходе, будет наше. — Он споткнулся. — Проклятье! Голова раскалывается… Ни фига не вижу.

— Опять на транквилизаторах, — раздалось ворчливое.

Вдалеке послышались шаги. Луч фонаря исчез. Теперь блёклое пятнышко света приближалось вместе с глухим стуком обуви по выложенному линолеумом полу.

— Охранник! Грёбаные силовые поля, доигрались…

— Тихо ты… Господи, — он едва сдерживал тошноту.

Шаги звучали ближе и громче. Оба уже отчётливо слышали покашливание.

— Что будем делать?

Он положил в рот жевательную пластинку и сжал зубы. Стимулятор мгновенно проник в кровь, желтоватые молекулы понесло к мозгу, как щепки по реке в весенний разлив.

Он почувствовал облегчение. Темнота перед глазами расступалась, он видел очертания приближавшегося человека с фонарём.

Оружие само оказалось в его руке.

— Постой. Давай его просто вырубим.

Но он уже спустил курок.

Попрощавшись с Алексом, я взял деньги за урок и вышел за дверь. Тысяча рублей уверенно и надменно чувствовала себя в моём кошельке среди других, более мелких купюр. Вообще-то за подготовку к поступлению в МГУ можно и нужно брать больше, особенно если ученик-вундеркинд усваивает всё с четвёртого раза, но я — не жадный. Занимаемся всё равно трижды в неделю, так что к основной зарплате неплохая добавка.

Костюм сидел на мне легко, полы расстёгнутого пиджака покачивались вперёд-назад, пока я неспешно сбегал вниз по ступенькам. Портфель с учебниками привычно оттягивал руку.

Подумал, что хотел зайти в музыкальный магазин во дворе. Однако вспомнив, который час, я недовольно пожевал губами — магазин уже закрыт. Это ж не супермаркет, уже десятый час, так что пора… пора.

Алекс говорил, что выбор дисков там огромный — от современной попсы до классики, что тоже попса — но для иного круга людей, и цены не кусаются.

Надпись над закрытой дверью гласила «Мелодия» 10.00 — 21.30».

Я поглядел на часы в телефоне — 21.17.

Почувствовав радость, я направился к ведущим в полуподвальное помещение ступенькам.

— Ты куда? — окликнул меня хрипловатый, пропитой голос.

Я обернулся. Ко мне подошёл выбритый наголо человек в джинсах и мастерке. Лицо бледное, будто с перепоя, да так и есть, скорее всего. Карие глаза упёрлись в меня с неприязнью.

— Тебе-то что? — сказал я.

— Магазин закрыт.

— А ты здесь причём?

— Я говорю: закрыт.

Я молча направился мимо, вниз по ступеням к приоткрытой двери и полоске жёлтого света, но сзади меня схватили сильные руки и дёрнули назад, как мешок с тряпьём. Бритоголовый был силён, как стадо быков.

Я ощутил болезненный удар в живот, затем — его кулак превратил мой рот в погремушку, полную битых зубов.

Мне удалось схватить его за бегунок молнии на груди и рвануть на себя.

Половинки мастерки разошлись, я успел заметить абсолютно белый, как мел, живот и грудь без сосков.

Следующий удар был сильнейшим из предыдущих. После него я уже не встал.

Отделался я легко, ни переломов, ни сотрясения, даже зубы, что удивительно, целы. Мой портфель и кошелёк на месте. Как и мобильник. Бритоголовый оказался на редкость честным, чужого не взял.

В больнице меня продержали полдня. В одном из кабинетов, у которых мне приходилось ждать вызова, вместо врачей сидели двое крепких ребят.

После демонстрации красных корочек угрозыска на меня посыпались вопросы.

— Кто на тебя напал?

Я описал бритоголового. Его неестественно белая кожа мне теперь казалась деталью несущественной, даже порождённой следствиями килограммовых ударов по моей голове, и рассказывать я про это не стал. Оба мента были молодые, лет чуть этак за тридцать, в дорогих костюмах. Один высокий и рыжий, с полным лицом веснушек. Взгляд второго был небрежный и раздражённый. У обоих — неровно сросшиеся переносицы. Я подумал, что наедь вчера бритый в мастерке на них, кабинетами бы в больнице он не отделался.

— Этот магазин вчера ограбили, — сообщил мне рыжий. — Забрали все музыкальные диски.

— Ага, только кассу не тронули, — кивнул второй хмуро. Он, видимо, уже мысленно прорабатывал варианты. И тут же отбрасывал как никуда не годные. — Как будто им деньги не нужны.

Он поднял он на меня задумчиво-угрюмые глаза.

— А над магазином ты ничего… странного не заметил?

— То есть?

— Бабки у подъезда дома напротив, которые позвонили в 02, якобы видели там потом светящийся НЛО.

— Коль, не говори ерунды, — бросил рыжий, смерив его неодобрительным взглядом. — Тот бомж две недели назад тоже видел, как завёрнутые в тряпки картины сами собой поднимались по лучу в зависший над музеем прямоугольник. Эти «свидетели» тебе такое наплетут.

Хмурый опер покачал головой.