- Тьфу ты! - даже сплюнул Мыкола, рушницу опуская. - Уходи, хлопчик, от греха!
- Это не он! Не он! Это я их в замок провел! Через стену! Там тонкая пленочка!…
И снова шаги - легкие, женские.
- У нас нет оружия, господа. Пожалуйста, выслушайте нас! Я - Сале. Вам, наверно, про меня рассказывали?
Ярина только вздохнула, ушам своим не веря.
Сале!
Ведьма Сало!
Ну и дела!
Запалили свечи, осмотрелись.
Чортов ублюдок! Ты?
Даже не узнала его панна сотникова. Он? Помнила, каким был, когда его Мацапура-злыдень на закорках нес. На вид года три было тогда байстрюку. Меньше даже. А теперь…
- Ну, то чем обязаны, панове?
Переглянулись Гринь с ведьмой.
- Мы… Мы хотим…
- Я! Я скажу!
Шагнул вперед бесов байстрюк. Ручку поднял - четырехпалую.
Вздрогнула Ярина.
- Я скажу! Это я попросил братика и тетку Сале сюда приехать. Я тут главный!
Не выдержал Петро - ухмыльнулся. Даже Мыкола не удержался, головой покачал.
- Справный отаман ты, хлопче! Силен фортеции брать! Ну, знакомы будем! Еноха я, Мыкола Лукьяныч. А ты кто будешь?
- Я? Я - Денница.
Холодно стало Ярине. Он! Совсем другой, непохожий, но он! Сколько же времени прошло? Месяц, чуть больше? Или меньше?! А на вид хлопцу все семь лет будет. И лицо изменилось. Уже не страшное…
Нет, страшное! Его это лицо! Его! Уже и узнать можно!
- А ты главный, дядька Мыкола Лукьяныч? Самый главный?
- Гм-м…
Даже смутился бесстрашный черкас. Смутился, ус покрутил.
- Ну… Пока что главный я здесь, хлопче. Значит, через стены проходит можешь? Лихо! Что предупредил - спасибо. Эх, надо было у панотца нашего крест напрестольный выпросить!
- Это не нужно! - перебила Сало. - У меня есть возможности… способы защитить замок от агрессивной… враждебной магии. Но это не главное.
- Кому не главное… - нахмурился Мыкола. - А кому и жизнь дорога! Слыхал про тебя, пани Сало. Всякое слыхал! И как ты Мацапуру-нелюдя на перинах тешила, и как чародейство мерзкое творила. Или в Господа истинного уверовала, пани пышная?
Задумалась Сало, губы тонкие поджала.
- Это… Это тоже не главное, господин Еноха. Не знаю, поймете ли вы… Мне надоело бояться. И просить надоело. Я больше не служанка - ни князю Сагору, ни Самаэлю. Если мое проклятие еще что-то значит, то будь они прокляты! Трижды! И ныне, и всегда…
- Нет! Не надо! Не говори!
Взметнулась вверх ручонка. Шестипалая.
- Не говори так! Никого нельзя проклинать. Никого! Дядька Мыкола Лукьяныч, мне с тобой говорить надо! Очень надо! Я хотел у Бога совета спросить, да батька не позволил. Говорит, рано мне еще с Богом разговаривать. Но он мне сказал, что делать нужно. Он умный, он все знает…
Слушала Ярина и чуяла, как ужас к сердцу подступает. С Богом говорить хочешь, Несущий Свет? И ведь поговорил бы, если б не батькин запрет!
Байстрюк из Гонтова Яра, младень-недоросль…
Страшно! Ой, страшно!
- Говорить со мной хочешь? - нахмурился Мыкола. - То поговорим, хлопче!
Рискнули - позвали Хведира. Тихо было в таборе осадном, покойно. А об остальной химерии пани Сало, едва про наместника Серебряного Венца услыхала, как тот под стенами войной встал, побеспокоиться обещала.
Да только все одно не сдюжить, ежели с четырех сторон полезут!
Горели свечи, и факелы горели. Это уж Ярина озаботилась. Почему-то страшно стало от тьмы кромешной. Как в детстве, когда Черной Руки боялась.
А сейчас…
Ох, лучше и не думать!
За стол сели. Случайно ли, не случайно, но оказался байстрюк чортов в самом почете - в конце парадном, где хозяину место. Мыкола и тот - ниже сел.
Да в месте ли сила?
Расселись молча. Братья люльки достали, закрутили дым тютюнный кольцами. Хведир - и тот носогрейкой пыхтел.
Подивилась Ярина. Ай да бурсак! Да и то верно, что за беседа без люльки?
Дымили, молчали.
Ждали.
Наконец, ударил Мыкола люлькой о каблук, положил на тканую скатерть.
- Так вот, пани да панове. Покурили, теперь и речи вести самое время. Ну, говори, пан Денница!
Встал байстрюк, глазами желтыми блеснул. И вновь похолодела Ярина. Его глаза, его!
ЕГО!
Встал, дернул ручонкой четырехпалой - словно бы дым отогнать хотел.
- Пленочки лопнули. Понимаете? Лопнули! Они не сами лопнули, их бабочки порвали. Бабочки плохие, они хотят, чтобы наша Капля высохла. Совсем! Это все придумала розовая бабочка, она хочет быть главной. Самой-самой главной!
Странное дело - и не ухмыльнулся никто, детские слова слушая. Вроде бы и смешно - пленочки, бабочки какие-то, и еще капля ко всему.
А ведь не смешно!
- Братик сказал, что это Аспид прилетел. Аспид - неправильное слово. Это не Аспид. Это дырочка в пленочках, и через дырочку Капля вытекает. За пленочками очень пусто, капля не может удержаться, ее тянет. За пленочки тянет! Я… Я еще всех слов не знаю…
- Понятно, хлопче, - вздохнул Хведир. - То именуется 'тыск' иначе же - 'давление'. Ибо написал великий Аристотель Стагирит, что естество пустоты не приемлет…
- Так чего ж это будет? - не вытерпел Петро. - Или пропадем?
Поразилась Ярина. Диво-дивное! Молчун заговорил!
Так ведь заговоришь!
- Мой батька знает, - твердо проговорил байстрюк. - Он очень умный. Он сможет помочь. Он мне сказал, что я должен прийти сюда. Он сказал, чтобы вы не трогали доброго дядьку. Он сказал, чтобы Ирина Логиновна Загаржецка позвала своего батьку. Он сказал, что батька Ирины Логиновны Загаржецкой должен
