Хлопчик, лет трех, не больше. Глаза - такие же темные, отцовские, а в глазах…
- Тетенька! Не убивай! Не убивай!
Шевельнулись побелевшие кнежьи губы.
- Уйди, Тор! Уйди!
Застыла Ярина столпом Лотовым. На все была готова Смерть, со всем простилась. Не ожидала лишь такого.
- Госпожа… Загаржецка. При ребенке… Не надо. Я виноват; он нет. Пожалейте… Его пожалейте. Пусть уйдет!
Трудно говорил кнеж и стоял плохо - рукой уцелевшей за кресло с венцом держась. Но ударили эти слова в сердце, и дрогнула Смерть…
- Уйди, сынок! Уйди!
- Тата! Тата!
И когда обхватил маленький кнеж отцовы колени, ткнулся лицом в окровавленный аксамит, поняла Ярина-Смерть, что не Смерть она уже, и подкосились ноги, и вновь нахлынула позабытая боль, заволокла черным покрывалом, словно ночным небом. Заволокла, закружила, бросила в глухое беспамятство. И только детский голос все повторял, повторял:
- Тата! Тата! Тата!…
Чортов ублюдок, младший сын вдовы Киричихи
Мне плохо.
Больно.
Красивый человек дает мне горькое. Говорит слова. Слова неправильные, но я молчу. Он не понимает.
Тетка приходит. Молчит. Она понимает. Она рассказывает. Я молчу, хотя все знаю.
Братик приходит. Он белый. Он не плачет. Ему холодно. Мне тоже холодно. Я отдал все свои смыслы. Я очень старался. Я не смог. Я еще маленький.
Братик говорит, что дядьке Князю тоже больно.
Ну и пусть! Он плохой!
Когда я вырасту, я хочу стать таким, как Ирина. Как Несущая Мир.
Я хочу летать с ней по небу.
Батя меня слышит. Он далеко. Между нами много черных пленочек. Я не могу достать.
Он мне говорит слова. Говорит смыслы. Я не слышу. Он далеко.
Я хочу спросить его о мамке.
Бабочки смешные.
Они думают, что я не слышу. Они громко думают. Они думают, что я слишком быстро расту. Им страшно, но они хотят, чтобы я вырос.
Они знают мое имя, но не говорят мне. Я молчу. Я - белая звездочка. Я - Денница. Я тот, кто Несет Свет.
Когда я вырасту, я тоже стану бабочкой.
Буду летать.
Я буду летать по небу вместе с Ириной.
Ярина Загаржецка, сотникова дочка
Пахло старым железом.
Рука коснулась решетки, пальцы скользнули по неровной стальной тверди.
Темно.
Темно - и качает. Словно на чайке, что по днепровской волне плывет. С детства мечтала под белым парусом сходить - к порогам, к химерной Хортице, что всем черкасам мамка, и дальше, на самое Черное море. К Варне, Трабзону, Синопу, к вражьему клятому Стамбулу. Летит соленая вода с тесаных весел, от зеленого близкого берега - кипарисовый дух…
Хорошо!
А еще лучше, чтобы полночь, залихватский посвист, грохот гаковниц - и стальные крючья, вонзающиеся в борт турецкой галеры!…
Мечтала, грести училась, натирала кровавые мозоли.
Да где там!
Боль не исчезла, но все же отпустила, уйдя куда-то вдаль и напоминая о себе лишь редкими толчками. Нога… Плетью висела нога - не двинуть. Лицо… В кровавой коросте лицо, лучше и не трогать!
Ярина приподнялась, попыталась сесть - не вышло. Прутья, толстые, в палец, со всех сторон. Домовина? Нет, скорее клетка.
Клетка?
Прутья - как на медведя, а впридачу еще и железо со всех сторон. Добро хоть щели оставили, а то и задохнуться просто! Здорово же она их всех напугала!
Вспомнилось - и тут же забылось. Не о чем жалеть, Ярина Логиновна! Сладко погуляла - жаль, не догуляла слегка!
Ах, твоя милость, кнеж Сагорский! И кто же тебя спас, кто от смерти увел? Мальчишка, что за батьку просил - или красный камень на чаклунском перстне?
Странно: все, словно туманом серым затянуло, а свет тот кровавый до сих пор в глазах стоит!
Тьфу ты, погань!
Перекреститься - руки не поднять. Клетка-домовина не пускает.
Тряхнуло. Ярина приподнялась - и вдруг поняла. Не зря о чайках белопарусных подумалось! Только не плывет она, а едет. Вон и скрип колесный, и голоса! Один… второй… третий…
- А как проснется?
- Типун тебе! Да ему… Тьфу! Ей, той есть, почитай, флягу зелья в глотку влили!
- Так ведь не девка! Шакал Глиняный!
- Тихо вы! Разбудите! Али порядку не знаете? Зашевелится - в свистульки дуй! А не поможет - то к господину герою.
От такого бреда Ярина очнулась окончательно. Пошарила в темноте, надеясь нащупать дверцу или оконце, да где там! Постарались кузнецы!
- Эй, господин герой! Господин герой!
Нелепые слова показались странно знакомыми. Слыхала их панна сотникова, и не один раз! Неужто пан Рио?
- Да не волнуйтесь, господа! Ну, Шакал, ну, Глиняный. Не дракон же, в самом деле!
