Фраза о «поездке в далекие края» возникла не случайно. В 1964 году Райкин впервые отправился с гастролями в капиталистическую страну – в Англию. Причем это были необычные гастроли – предстояло выступить на английском телевидении. На телеканале Би-би-си открывался новый, 13-й канал, и по этому случаю было решено пригласить артистов из разных стран. Естественно, вспомнили и про СССР. Но вот кого из советских артистов пригласить, поначалу не знали – столь обширен был выбор. И тут свое слово замолвил посол Англии в Москве, который был поклонником творчества Райкина. На Би-би-си к этому мнению прислушались, поскольку на канале было сильно… еврейское лобби. А Райкин являлся одним из самых ярких представителей советской еврейской интеллигенции.
В турне с Райкиным отправились еще семеро актеров театра: Р. Рома, М. Максимов, В. Горшенина, Г. Новиков, И. Минкович, И. Петрушенко, Р. Карцев. У последнего об этой поездке остались следующие воспоминания:
«Поездка в Англию, в капстрану, на десять дней!.. До последнего дня у меня не было визы. Волновался. Но все обошлось, и вот мы, восемь человек, летим на одно выступление на телевидении Би- би-си. У нас была посадка в Париже, там как раз проходила забастовка грузчиков, и мы, советские, нашли тележку и под улюлюканье бастующих тащили свои чемоданы, полные консервов и сухой колбасы. До отлета было три часа, и наши посольские чекисты показали нам Париж…
В Лондоне мы жили в частной гостинице «Принц Уэльский». Меня поселили вдвоем с актером, который по-английски вместо «литл» говорил «литр» и боялся взять ключ у портье. У нас был триста двадцать второй номер, и мой сосед стеснялся произнести «сри ту ту». Гостиница была старая, туалет в коридоре; как-то он выскочил ночью в туалет, а дверь номера закрылась (я в это время бродил по ночному Лондону с нашими актрисами). Так он в трусах метался по коридору, где никого не было, кроме ошалелых туристов, не мог ничего объяснить. Вызвали полицию, его забрали. Когда все выяснилось, полицейские жутко смеялись – англичане юмор понимают. После этого, выходя в туалет, он клал ботинок под дверь…
Нас поразило, что англичане в гостинице ботинки оставляли в коридоре и возле каждого номера стояли великолепные туфли: бери – не хочу.
И вдруг в эту же гостиницу въезжает ансамбль песни и пляски Черноморского флота. Я говорю соседу: все, мы пропали! И через полчаса после того, как они поселились (а было их человек сорок), в гостинице погас свет. Сорок кипятильников врубилось одновременно. Забегали горничные, портье. Включили автоматику. Через пять минут свет опять погас! Снова врубили автоматику. На этот раз обошлось: начальник ансамбля дал команду включать по два кипятильника…
В холле гостиницы стоял телевизор, сидели англичане, курили сигары. Появляются двое из ансамбля, останавливаются возле телевизора, один говорит: «Коля, а ну переключи!» Тот подходит, крутит ручку: «Та нет ничего интересного». У англичан, которые смотрели телевизор, отвисли челюсти, выпали изо рта сигары, а наши спокойно ушли в номер…
Каждый день в десять утра мы выезжали на Би-би-си и до четырех часов репетировали, а затем были свободны и бродили по Лондону до трех ночи. Сохо, Темза, мост Ватерлоо, Музей мадам Тюссо, Нельсон, Трафальгарская площадь, Биг-Бен…
Как прошел концерт, я не помню. Что-то принимали, чего-то не понимали. Публика чопорная, билеты от пятидесяти фунтов, а я получил десять! Накупил много шмоток – себе, маме, папе, сестре. Замшевые туфли ношу до сих пор – им исполнилось тридцать лет!..»
А вот как об этом же вспоминал сам А. Райкин:
«Кроме нескольких товарищей по театру, в качестве партнера я пригласил англичанина Била Кемпбелла. Сын одного из руководителей коммунистической партии, он в семнадцать лет приехал в Советский Союз. Работал на радио, исполнял песенки в программах Утесова, снимался в эпизодической роли в фильме «Веселые ребята». Общение с ним помогло мне лучше освоить английский язык.
В Лондоне для нас было снято специальное помещение, где мы вместе с режиссерами, осветителями, звукорежиссерами репетировали в течение десяти дней по восемь часов ежедневно. Нашими первыми зрителями, за реакцией которых я внимательно наблюдал, стал технический персонал студии. На съемку пришли также люди, заранее купившие билеты. Таким образом, программа, рассчитанная на один час пятнадцать минут, сопровождалась живой зрительской реакцией…»
Итак, райкинцы снялись на английском телевидении. Они дали всего лишь один концерт, номера из которого режиссер Джо Маграс затем разбил на несколько частей, после чего у него получился цикл под названием «Наш юмор в гостях у англичан». После премьеры цикла по английскому телевидению критик лондонской газеты «Таймс» написал следующее:
«Би-би-си впервые показало нам прославленного русского комика Аркадия Райкина. Это было настоящее зрелище, подлинное открытие, такое выступление, которого мы не видели давно. Одна из самых больших заслуг Райкина состоит в том, что он представляет собой полную противоположность отвратительным, «смешным до тошноты» комикам, которых мы в таком изобилии импортируем из Соединенных Штатов. У Райкина есть что-то от Чарли Чаплина: удивительная способность живо и наглядно выражать эмоции, способность создавать образы, которые не нуждаются в пояснении. Мне никогда не приходилось видеть такой игры!»
В английский телецикл вошло около десятка интермедий. Это были: «Лестница славы», «Диссертация», «Времена года», «Горит, не горит», «Скептик», «Три женитьбы», «Новеллы о любви» и др. О большинстве из них мы уже говорили выше, поскольку они уже выходили раньше в разных спектаклях. Поэтому остановимся на сценке, о которой мы еще не упоминали, – «Три женитьбы».
В ней Райкин играл некоего ловеласа, который повадился менять жен, как перчатки. Сначала он уходит от своей постаревшей жены, которая горбатится по хозяйству с утра до вечера, к молодой любовнице. Потом он бросает и эту женщину – мы видим, как и она, не разгибаясь, стирает белье, склонившись над ванной. Третья дама еще моложе, но здесь ловеласа ждет справедливое возмездие. Теперь уже он горбатится по хозяйству, а молодая супружница порхает по вечеринкам.
Заметим, что Райкин играл тему, которая была ему хорошо знакома по личному опыту – в это же самое время он в очередной раз едва не ушел из семьи, поддавшись чарам некоей молодой особы (она была на два десятка лет моложе его жены Ромы). Однако «бес в ребро» Райкина все-таки по-настоящему не ударил – он остался со своей прежней женой, как это уже было с ним неоднократно (вспомним хотя бы историю с актрисой Театра имени Вахтангова, случившуюся в конце 40-х). Почему же он остался в прежней семье? Вот как об этом вспоминает его дочь Екатерина:
«Несмотря на свою энциклопедическую образованность, мама была необычайно простодушна. И, конечно же, верила папе, который в личных делах иногда обманывал ее. Жизнь мамы отнюдь не была легкой. Ведь Райкин был интересным и фантастически обаятельным мужчиной. А вокруг роилось много женщин, которые просто мечтали завладеть им, – поклонницы буквально вешались ему на шею. Перенести такое трудно. Мама страдала, так как чаще всего это происходило прямо на ее глазах, в театре. Некоторые актрисы вообще весьма агрессивно добивались расположения Аркадия Исааковича. А папа не очень-то и сопротивлялся. Хотя сам и не делал никаких шагов навстречу, но отказать подчас не умел. Словом, на женские крючки попадался. Но Рома настолько его обожала, что всегда прощала и верила всем не особенно правдоподобным сказкам, которые он придумывал…
Я помню момент, когда ко мне, уже замужней даме с ребенком, мама пришла и, не выдержав, горько заплакала: «Катя, скажи, что мне делать? Я в таком отчаянии! По-моему, ТАМ у Аркадия что-то серьезное». – «Мама, этого быть не может. Ты для него все – правая рука, мозг и сердце. Воздух! Он без тебя не может обойтись. А все остальное – это временно», – успокаивала я маму. И все же пообещала ей непременно поговорить с отцом. Позвонила ему и попросила прийти. Весь наш разговор он сидел молча, опустив глаза, и внимательно слушал. «Папочка, ты достиг такой славы и любви. Ты эталон и пример для всех. Как можно, чтобы люди узнали о твоем адюльтере?! Если ЭТО не так серьезно, пресеки немедленно! Ты делаешь больно и маме, и нам с Костей». Он вытер повлажневшие глаза и коротко ответил: «Я все понял». Папа знал, как я его обожаю, и прислушивался к моему мнению. ТАМ все немедленно прекратилось…
Что касается мамы, то я не слышала ни об одном ее романе, даже не знаю, влюблялась ли она. Как-то ей сделал предложение Леонид Утесов. Правда, он прикрыл его шуткой, прекрасно понимая, что это невозможно: «Рома, я очень хотел бы, чтобы ты была моей женой». Но в этом признании было много правды… А вообще случаи, когда Райкин мог приревновать жену, можно пересчитать по пальцам…»
