женщины. Это помешает ему насладиться моментом.

Так что он снова приложил перчатку к Ниоб и не отнимал её, пока она снова не вырубилась. Через пару минут он приведёт всё в божеский вид, сделает так, чтобы ему было удобно.

Спинелли из всех сил пытался не замечать, что происходит у него за спиной. Он ужасно не хотел смотреть, что именно делает Паркс. Но когда он услышал, как Паркс громыхает ящиками и коробками, он не выдержал и обернулся:

— Что ты ищешь? Чего ты туда лазаешь? Не трогай ничего!

— Верёвку ищу. У тебя есть верёвка? Ну или шнур какой-нибудь, вот такой например? А клейкая лента есть?

— Сверху на второй полке от толчка. И потом положи на место.

И Спинелли отвернулся и снова сосредоточенно закрутил баранку. Паркс нашёл ленту. Он перевернул Ингу на живот и связал ей руки сзади. Она простонала:

— За что? За что вы так? Что вы хотите со мной сделать?

Паркс наморщился, он не намерен долго слушать эти вопли. Оседлав Ингу, он связал ей ноги и, перевернув на спину, заклеил рот.

— Тссс, — приложил Паркс палец к губам, — здесь надо молчать. Как в библиотеке.

Она попыталась отползти от него, но не смогла — ползти было некуда, она была рыбой, выброшенной на берег.

Ниоб снова зашевелилась. Паркс быстро связал ей руки. Он хотел Ниоб с самой первой их встречи. Для него она была обыкновенной шлюхой из казино, которая смеет глядеть на него сверху вниз, а ведь он бы мог её трахнуть, вручив ей двух папаш Джексонов,[32] причём этих папаш она бы у него в зубах держала… Он ещё никогда не хотел её так. Сейчас он отымеет её, как никто и никогда. Он будет трахать её до тех пор, пока она не умрёт. Бедняжка, я буду твоим последним мужчиной…

Потом он заставил её поднять руки вверх и привязал их к одной из балок, подпирающей полки.

Спинелли снова оглянулся. Блядь! Паркс и не подумает стереть остатки ленты с балки, и что когда он кончит, придётся отскабливать самому… Блядь, блядь, блядь!

Ниоб попыталась вырваться. Паркс упёрся ей в живот коленом, но она всё ещё сопротивлялась и попыталась лягнуть его. Тогда Паркс надавил посильнее, так чтобы она прочувствовала все его 220 фунтов. Ниоб обмякла, её затошнило.

— Не надо пытаться драться со мной. Подожди чуток. Веселье ещё не началось.

Она висела на балке, которая проходила прямо за креслом Спинелли. Паркс примотал её правую ногу к балке у задней двери, а потом задумался, куда же девать левую. Когда Спинелли собирал свои складные стулья, он вешал их на специальные скобы. Паркс привязал ногу к самой дальней и улыбнулся. Всё получилось просто прекрасно. Эти раздвинутые ноги смотрятся куда лучше, чем когда они сжаты. Эта находка обрадовала его чрезвычайно.

— Вдруг тебе понравится? — услышал Спинелли, а потом он услышал, как пытается вырваться Ниоб и как она стонет.

— Эй, хватит! Слышишь?

— Заткнись.

И тут Паркс насыпал на тыльную сторону перчатки ангельскую пыль.

— Хотите? — хихикнул он. — Ну что же вы? Давайте полетаем вместе!

И втянул в себя прозрачные кристаллики.

— Знаете, что сейчас будет? Я буду как молоток… как, — тут он сделал руками жест, как будто он хочет продырявить землю — буду этим… бам-бам-бам пневматическим отбойным молотком![33]

Инга задёргалась. Она не могла дышать с закрытым ртом и стала задыхаться.

— Тысяча чертей! Она же сейчас задохнётся! — заорал Спинелли.

— Ну и?

— Не стой как чурбан!

— Да не волнуйся ты, не задохнется она, — Паркс отодрал ленту от губ Инги. — Они когда мёртвые, не такие прикольные.

Инга судорожно хватала воздух ртом. Дышать, только дышать.

— Давай я отымею молодую шлюху, а ты — старую ведьму, а потом мы с тобой отдышимся и убежим, — расхохотался Паркс.[34]

Но Спинелли не ответил.

— Спиннер, а Спиннер, а ножик у тебя есть?

Спинелли ненавидел, когда коверкают его фамилию, он ненавидел, когда его называют «Спиннером», «Спином», «Спинстером», «Спинни», но сейчас его больше волновало не то, что его фамилию изуродовали, а то, что происходило в задней части его фургона.

— Паркс, не смей! Я тебе не дам резать людей в своем фургоне! Нельзя! Паркс! Не смей!

— Заткни хлебало, Спиннер. Я буду делать, что хочу. Сейчас я не собираюсь никого резать, так что заткнись и не воняй. Хочу одеть их по-другому. Где нож, мудак? У тебя здесь такая херова туча всего, что и нож должен быть. Ну, так есть нож?

— Мачете, — пробормотал Спинелли.

— Мачете?

— Ну.

— Где лежит?

Спинелли сказал, где, но когда Паркс полез за ним, то нашёл в ящике коробку с бритвами, маленькими, блестящими, острыми и решил, что с ними будет ещё веселее. Они были все одинаковые, но он долго выбирал и, в конце концов, остановил свой выбор только на одной.

Зачем ему бритва? Хватит уже и того, что он натворил своей электроперчаткой. Спинелли не мог смотреть, но он не мог и не смотреть. Ох, как бы он хотел наблюдать это всё на одном из экранов, а не вот так вот лично! Он боялся Паркса и не знал, как остановить его.

Паркс расстегнул штаны свободной рукой.

— Я сейчас немножко порежу тебя. Ты не волнуйся, всё будет хорошо. Так будет ещё веселее…

Спинелли совершенно не хотел в этом участвовать. Он не хотел знать, что сейчас произойдёт в его фургоне.

— Ты псих, Паркс, ты сошёл с ума! — заорал он.

— Нееееет, я просто развлекаюсь.

Спинелли сидел по вечерам дома, потому что очень боялся, что одна из его дочек сойдётся с таким вот чудовищем, и изо всех сил пытался не допустить этого. Его дочки вполне могли как-нибудь в пьяном угаре свалиться с какого-нибудь обрыва, для этого у них были достаточно дурные головы, к тому же затуманенные наркотиками и телевидением. Паркс делал надрезы Инге, неглубокие, ему нравилось слышать её крики. Да он псих! Настоящий псих!

— Паркс! Паркс, слушай, что я тебе скажу. Я не знаю, что ты там делаешь, но я знаю, что Морган будет очень недоволен, если ты изнасилуешь старуху!

— Мёртвые не могут говорить, — отозвался Паркс и отложил бритву.

Блядь! Блядь, блядь, блядь! Он их убьёт! Прямо там. Прямо в его фургоне! И тела останутся прямо там! А кого за это усадят на электрический стул или просто навсегда сошлют чёрте куда таскать кули с землёй?

Тот, что был сзади, псих, он — настоящее чудовище, и Спинелли никак не может ему помешать. Он может только сбежать, бежать, куда глаза глядят, и не видеть того, что здесь случится. И Спинелли сбавил скорость и затормозил.

— Ты чего? — прорычал Паркс.

Он должен сбежать отсюда. Паркс ему помешает? Он заставит его остаться? Заставит его крутить баранку, пока он там сзади будет заниматься всем этим непотребством? Паркс сделает его соучастником? Что сказать Парксу, чтобы он выпустил его из машины?

— Ссать хочу, — Спинелли съехал на обочину.