задумчиво нахмурился. Как огромный грецкий орех в подрагивающих маленьких беличьих лапках, в его мозгу вот уже несколько дней обкатывался некий замысел, самый большой и заветный из всех, что когда- либо его посещали. После отъезда матери он намеревался извлечь из него ядро и как следует обмозговать. Замысел был — добраться до Мириам и ее прикончить. Сейчас самое время, и только сейчас. Гаю это нужно сейчас. Через несколько дней, даже через неделю с Палм-Бич все может сорваться, и Гай уже не будет в этом нуждаться.

За последние дни в Санта-Фе она пополнела на лицо, решила Элси. Это было заметно, если сопоставить налитые щеки с маленьким аккуратным треугольником носа. Она убрала складки от смеха, улыбнувшись своему отражению, откинула голову в белокурых локонах и прищурилась.

— Чарли, а не купить ли мне сегодня тот серебряный пояс? — бросила она, словно обращаясь к самой себе. — Пояс стоил двести пятьдесят с хвостиком, но Сэм вышлет в Калифорнию еще тысячу. Такой миленький пояс, в Нью-Йорке не найдешь ничего похожего. Да и что еще взять с Санта-Фе, кроме как серебра?

— Что еще с него взять? — пробормотал Бруно.

Элси взяла купальную шапочку, повернулась к сыну, улыбаясь своей неизменной широкой живой улыбкой, и льстивым голосом сказала:

— Миленький.

— М-м?

— Ты ведь не сделаешь ничего такого в мое отсутствие?

— Нет, ма.

Она натянула купальную шапочку на макушку, посмотрела на длинный узкий ноготь под красным маникюром и взяла бумажку для полировки. Конечно, Фред Уайли будет счастлив купить ей этот серебряный пояс — он, вероятно, все равно явится на вокзал с чем-нибудь чудовищным и к тому же раза в два дороже, — но она не желала, чтобы в Калифорнии Фред виснул у нее на шее. Стоит дать ему самую крохотную поблажку, как он не преминет отправиться с ней в Калифорнию. Пусть лучше поклянется ей на вокзале в вечной любви, пустит слезу и возвращается прямиком домой к жене.

— Хотя должна признаться, что вчера вечером было весело, — продолжала Элси. — Фред первым его увидел.

Она рассмеялась, и бумажка слетела на пол, мелькнув в воздухе.

— Я не имел к этому никакого отношения! — сердито заметил Бруно.

— Хорошо, миленький, конечно, ты не имел к этому никакого отношения!

Бруно скривился. Мама разбудила его в четыре утра, вся в истерике, и сказала, что на площади перед отелем мертвый бык. Бык сидит на скамейке в пальто и шляпе и читает газету. Вполне в духе идиотских университетских шуточек Уилсона. Бруно знал, что сегодня Уилсон будет распространяться об этом розыгрыше во всех деталях, пока не придумает чего-нибудь еще тупее. Вчера вечером в баре гостиницы «Ла Пласита» он обдумал убийство — в то время как Уилсон обряжал дохлого быка. Даже расписывая свои подвиги в армии в военное время, Уилсон ни разу не хвалился, что кого-то убил, пусть даже япошку. Бруно прикрыл глаза, с удовлетворением вспоминая вчерашний вечер. Около десяти часов Фред Уайли и компания других старых кляч, уже наполовину заезженные, ввалились в «Ла Пласиту» — ну прямо мальчишник из музыкальной комедии — приглашать маму на вечеринку. Его тоже пригласили, но он сказал маме, что договорился встретиться с Уилсоном: ему требовалось время поразмышлять. И вчера вечером он решил — да. На самом деле он думал еще с прошлой субботы, с того разговора с Гаем, и вот снова суббота, и теперь либо завтра, когда мама уедет в Калифорнию, либо никогда. Он уже осатанел от вопроса — сможет или не сможет? Сколько времени проклятый вопрос не дает ему покоя? Он уже и не помнил сколько. Он чувствовал, что способен, и что-то ему подсказывало, что время, обстоятельства и причина больше никогда не совпадут так удачно. Чистое убийство, без личных мотивов! Он не рассматривал возможную смерть своего отца от руки Гая в качестве мотива, потому что не принимал этого в расчет. То ли ему удастся уломать Гая, то ли нет. Главное заключалось в том, что сейчас пришло время действовать: расклад был идеальным. Вчера он снова позвонил Гаю домой — убедиться, что тот еще не вернулся из Мексики. Как объяснила его мать, Гай улетел еще в воскресенье.

Ощущение, словно кто-то давит большим пальцем ему на горло под кадыком, заставило его схватиться за ворот, но пижамная куртка оказалась расстегнутой на все пуговицы. Бруно мечтательно принялся их застегивать одну за другой.

— Не хочешь передумать и поехать со мной? — спросила Элси, вставая. — Если надумаешь, то я отправлюсь в Рино, там сейчас Хелен, а также Джордж Кеннеди.

— Есть только одно, мамчик, ради чего я бы с удовольствием отправил тебя в Рино.[8]

— Чарли, — укоризненно покачала она головой, — имей терпение. Если б не Сэм, разве мы бы здесь оказались?

— Конечно, оказались.

Она вздохнула.

— Так ты отказываешься передумать?

— Мне и здесь весело, — простонал он.

Она снова осмотрела ногти.

— От тебя только и слышишь, как тебе тут надоело.

— Это из-за Уилсона. Но больше я с ним не встречаюсь.

— Ты не собираешься сбежать назад в Нью-Йорк?

— Что мне там делить?

— Бабушка так огорчится, если у тебя не выйдет и в этом году.

— Когда это у меня выходило? — слабо пошутил Бруно и внезапно почувствовал приступ такой тошноты, что хоть ложись и помирай, такой, что не было сил даже сблевать. Это случалось с ним не впервые, приступ длился с минуту, но, Господи, взмолился он, пусть придется спешить на поезд и не останется времени на завтрак, пусть она не произносит этого слова — «завтрак». Он весь напрягся, застыл каждой мышцей, едва дыша сквозь приоткрытые губы. Прикрыв один глаз, он наблюдал другим, как она приближается к нему в светло-синем шелковом капоте, уперев руку в бок, с самым проницательным видом, какой могла на себя напустить и какой был отнюдь не проницательным, так как глаза у нее были совсем круглые. Кроме того, она улыбалась.

— Какой еще фокус задумали вы с Уилсоном?

— С этим подонком?

Она присела на ручку его кресла.

— И лишь потому, что он тебя обставил, — попеняла она, слегка встряхнув его за плечо. — Миленький, не вытворяй ничего слишком уж страшного, потому что сейчас у меня мало денег, их не хватит покрыть твои шалости.

— Так вытряси из него еще денег. Раздобудь тысчонку и для меня.

— Миленький, — она коснулась его лба прохладными спинками пальцев, — я буду скучать по тебе.

— Я, вероятно, приеду уже послезавтра.

— Давай повеселимся в Калифорнии.

— А то как же!

— Почему ты с утра такой серьезный?

— И вовсе нет, ма.

Она выдернула тонкий волос, который свешивался ему на лоб, и проследовала в ванную.

Бруно выпрыгнул из кресла и заорал, стараясь перекрыть шум душа:

— Ма, деньги заплатить здесь по счету у меня есть!

— Что такое, мой ангел?

Он подошел к двери ванной, повторил и вернулся в кресло, вконец разбитый этими уловками. Ему не хотелось, чтобы мама узнала о междугородных звонках в Меткаф. Не узнает, значит, все складывается прекрасно. Мама не очень возражала против того, что он остается, честно говоря, возражала совсем недостаточно. Что у нее, свидание в поезде с этим козлом Фредом или еще чего? Бруно заставил себя