– Все, что о вас можно сказать, так это то, что вы заявились сюда в рубашке Шарлотты Хорнетс и сандалиях яппи и задаете слишком много вопросов, дорогуша. Люди не знают, за кого вас принимать.

Официант принес мне суп, и, пока я малюсенькой фарфоровой ложечкой добавляла в него пасту из красного перца и раздавливала квадратики лиметты, мы обе молчали.

Когда я начала есть, Джуэл продолжила макать в соус свою булочку и облизывать ее.

Я решила испробовать еще один способ.

– Наверное, я все сделала неправильно.

Она взглянула на меня своими карими глазами. Накладные ресницы на одном из них отклеились с внешнего края и напоминали сейчас приподнявшуюся вверх многоножку. Опять опустив остатки булки на стол, проститутка отвела взгляд и придвинула к себе чашку.

– Вы правы, – пробормотала я. – Не следовало лезть к незнакомым людям с вопросами. Просто я очень волнуюсь за Гэбби. Я много раз звонила ей домой, на работу. Никто не знает, где она. Это на нее не похоже.

Я отправила в рот очередную ложку супа. Он оказался вкуснее, чем я ожидала.

– А чем занимается ваша подруга Гэбби?

– Она антрополог. Изучает особенности людей. Ее интересуют законы царящей в этих районах жизни.

– Достижение совершеннолетия в Мейне.

Джуэл засмеялась, ожидая, как я отреагирую на ее перефразированные слова известного антрополога, Маргарет Мид. Я никак не отреагировала, но начала понимать, что Джуэл Тамбо действительно не дура. А еще почувствовала, что она меня проверяет, так сказать, принимает у меня экзамен.

– Может, в настоящий момент ваша подруга не хочет, чтобы ее тревожили.

Откройте экзаменационные листы, прозвучало у меня в голове.

– Может.

– Тогда для чего вся эта суета?

Возьмите карандаши.

– В последний раз, когда мы с ней виделись, она была чем-то встревожена. Даже напугана.

– Чем встревожена, детка?

Все готовы?

– Она сказала, что ее преследует какой-то парень. Странный парень.

– Здесь много странных парней, дорогуша.

Итак, начнем.

Я принялась рассказывать все по порядку. Слушая меня, Джуэл вертела в руках чашку с кофейным осадком и смотрела в нее. Когда я закончила, она продолжала разглядывать коричнево-черную гущу, словно обдумывая мои слова. Потом опустила чашку на стол и сделала официанту знак принести еще кофе.

Я терпеливо ждала, когда она объявит, какую поставила мне оценку.

– Не имею понятия, как его зовут, но о ком именно вы рассказали, догадываюсь. Худощавый тип, мучной червь. Он странный, это точно, болен чем-то серьезным. Но вряд ли его следует опасаться. По-моему, ему не хватит мозгов даже для того, чтобы прочитать этикетку на бутылке с кетчупом.

Я слушала молча.

– Большинство из нас избегают его.

– Почему?

– Сама я никогда с ним не связывалась, однако многое о нем слышала. Когда я на него смотрю, у меня такое чувство, будто передо мной крокодил. – Она скорчила гримасу и передернулась. – Говорят, пожелания у этого типа всегда особые.

– Особые?

Джуэл оценивающе взглянула на меня.

– Он платит, но никогда не трахает.

Я съела лапшу с ложки, ожидая продолжения.

– С ним ходит только Жюли, остальные не хотят. Жюли чертовски умная, хотя это к делу не относится. Она говорит, что каждый раз он устраивает ей одно и то же шоу. Они приходят в комнату, наш герой достает бумажный пакет с ночной сорочкой – обычной сорочкой из кружева, – смотрит, как Жюли в нее переодевается, и велит ей лечь на кровать. Она, естественно, ложится. Он подходит к ней, начинает одной рукой гладить сорочку, а второй – свой член, при этом громко хрюкает и вопит. Потом заставляет ее снять сорочку, благодарит, расплачивается и уходит.

– Почему вы решили, что именно этот парень напугал мою подругу?

– Однажды, когда этот придурок засовывал свою тряпку обратно в пакет, Жюли увидела на дне пакета большую рукоятку ножа и сказала, что больше не пойдет с ним, если у него опять будет нож. Он ответил, что это его меч справедливости или что-то в этом духе, начал разглагольствовать о своей душе, об экологическом балансе и о всяком прочем дерьме. Она тогда тоже не на шутку перепугалась.

– И?