Направляясь к машине, я чувствовала спиной его взгляд. Было жарко, но внутри у меня гулял ледяной ветер. Я прибавила шагу.

Беседа с Моризет-Шанпу произвела на меня сильнейшее впечатление. Перед глазами так и стояло его лицо. По дороге домой я задавала себе тысячу вопросов.

Какое я имела право усугублять мучения этого человека?

Он очень терзался.

Из-за того, что я разбередила раны в его сердце?

Нет. Просто ему не дают покоя угрызения совести. Раскаяние.

Раскаяние в чем? В том, что он обидел свою жену?

Нет. В том, что пренебрег ею. В том, что накануне последнего в ее жизни дня отказал ей в разговоре, повернувшись спиной и заснув. В том, что, уходя утром, не удостоил ее элементарным 'до свидания'. Она умерла, чувствуя себя отвергнутой им.

Я свернула на север на Сен-Марк и въехала в тень эстакады.

'К чему приведут мои расследования? – спросила я себя. – Занимаясь ими, я только причиняю людям страдания. И смогу ли я докопаться до разгадки чудовищной тайны, если целая армия профессионалов до сих пор не сумела этого сделать? Может, я разыгрываю из себя следователя из чистого желания помучить Клоделя?'

– Нет! Я ударила по рулю ладонью.

'Нет, черт возьми, – повторила я мысленно. – Моя задача не в этом. Только я убеждена, что все эти убийства – дело рук одного и того же ненормального. И что он продолжит убивать. Если я хочу предотвратить смерти очередных его жертв, значит, должна продолжать свои расследования'.

Я выехала из-под эстакады на свет и, вместо того чтобы отправиться на восток, домой, пересекла Сен- Катрин, развернулась и влилась в поток машин на Вест-20. Местные жители называли ее два и двадцать, но никто не мог мне объяснить, что означает это два и где оно располагается.

Я выехала за пределы города, в нетерпении крепко сжимая руль. Половина третьего, а на дорогах уже образовывались пробки. Кошмар!

Спустя сорок пять минут я увидела Женевьеву Тротье, пропалывающую помидоры позади выцветшего зеленого дома, в котором они раньше жили вместе с дочерью. Услышав шум, женщина подняла голову и смотрела, как я выхожу из машины и пересекаю двор.

На Тротье были ярко-желтые шорты и слишком широкий для ее небольшой груди топ на бретельках. Она смотрела на меня весьма дружелюбно. На плечах и спине поблескивали капельки пота, повлажневшие волосы обрамляли лицо прилипшими к коже завитками.

Мадам была моложе, чем я думала.

Когда я объяснила, кто я такая и зачем приехала, ее дружелюбие сменилось глубокой печалью. Поколебавшись несколько мгновений, она отложила в сторону мотыгу, поднялась на ноги и стряхнула с ладоней землю. Нас окутывало облако помидорного запаха.

– Давайте пройдем в дом.

Подобно Моризет-Шанпу, Тротье опустила голову и не спросила, какое я имею право задавать ей вопросы.

Я последовала за ней по дорожке между грядками, внутренне готовясь к предстоящему трудному разговору. Нижний край широкого блузона Женевьевы при ходьбе раскачивался из стороны в сторону. По ее ногам хлестала трава.

Фарфоровые и деревянные поверхности в чистенькой кухне, залитой солнечным светом, поблескивали. На окнах висели желто-белые занавески из льняной ткани. На дверцах шкафов и на выдвижных ящиках желтыми пятнами выделялись круглые ручки.

– Я приготовила лимонад, – сказала Женевьева, устремляясь к холодильнику.

– Спасибо, не откажусь.

Я села за стол, а она высыпала несколько кубиков льда из пластмассового контейнера в два стакана, наполнила их лимонадом и, поставив на стол, села напротив, избегая встречаться со мной взглядом.

– Мне очень трудно разговаривать о Шанталь, – произнесла она, рассматривая содержимое своего стакана.

– Я понимаю и искренне вам сочувствую.

Она скрестила руки на груди и сильно напряглась.

– Вы приехали, чтобы сообщить мне какую-нибудь новость?

– К сожалению, нет, мадам Тротье. Но и каких-то определенных вопросов не собираюсь вам задавать. Хочу спросить об одном: не вспомнились ли вам по прошествии времени какие-нибудь детали, что-то такое, чему раньше вы не придали значения?

Ее взгляд был по-прежнему прикован к лимонаду. Где-то на улице залаяла собака.

– Может, после последнего разговора с детективами в вашей памяти всплыла какая-нибудь важная подробность о дне исчезновения Шанталь?

Ответа не последовало. Было жарко. Пахло дезинфицирующим средством.

– Знаю, что для вас эта беседа – настоящая пытка, но поймите: для поимки убийцы Шанталь нам все еще требуется ваша помощь. Может, что-нибудь не дает вам покоя? Может, вы постоянно о чем-то думаете?