Горная ведьма сдержала свое обещание. И он привык внушать страх и всегда наслаждался своей властью над человеком, умея заставить пресмыкаться у своих ног любого. И вдруг девчонка, которую он мог смять, как сорванный цветок, смеет подобным образом вести себя с ним, с владетельным господином, дружбы которого ищут, а гнева боятся.

Он грозно нахмурил брови, глядя на пленницу и стараясь понять, что она задумала, но ничего не увидел в спокойных глазах девушки. Файрад заставил себя успокоиться. Надо было все-таки указать этой наглой девчонке ее место.

— Ты живешь в моем доме на правах гостьи,— сказал Файрад холодным властным голосом,— но положение твое может измениться. Бежать не советую. Даже не пытайся — поймают и запрут в темницу. Подумай, где удобнее — в этих комнатах или в темном, затхлом подвале. Тебе следует смириться…

Соня опустила глаза, чтобы не выдать вскипающий гнев. Счастливчик же, привыкший к постоянным проявлениям покорности окружающих, принял это движение за молчаливое выражение согласия с его словами.

— Я рад, что мы так легко поняли друг друга,— с надменной сдержанностью сказал хозяин.— Надеюсь, в следующий раз ты будешь разговорчивее. Тогда я расскажу о деле, ради которого искал с тобой встречи.

В голосе мужчины теперь слышались не только повелительные нотки, но и откровенная заинтересованность. Он встал и неторопливо пошел к дверям. Они распахнулись, пропуская его, и захлопнулись с тихим шорохом. Соня отошла к окну.

«Так, значит, все-таки какое-то дело есть,— размышляла она.— Файрад начал охоту за мной, еще когда был уверен, что я мужчина. И ему наплевать, что я — девушка. Для него, оказывается, главное — заполучить человека, который продал орехи».

Придя к такому выводу, Соня почувствовала себя увереннее. Передразнивая важную поступь Счастливчика, прошлась по комнате, села на диван, где только что сидел хозяин дома, и несколько раз звонко хлопнула в ладоши. Неожиданно дверца отворилась и в комнату вошла Танаис.

— Ты что расшумелась? — недовольно спросила служанка.

Соня, не ожидавшая от своих хлопков подобного результата, от души рассмеялась. А старуха, решив, что над ней опять потешаются, прошипела что-то и заковыляла в свой угол.

— Ну, не сердись, Танаис. Ты же старая и мудрая,— решила польстить старухе Соня,— и можешь себе позволить снисходительно относиться к глупостям неразумной девчонки.

Старухе неприкрытая лесть пришлась по душе, и губы ее растянулись в подобии улыбки.

— Никак ты одумалась,— довольно заметила старуха.— Не иначе, встреча с нашим господином так благотворно на тебя повлияла. Церемонится он с тобой, как с любимой дочерью, даже не узнать его. Обычно он суров с людьми,— пояснила она.

— Одумалась, моя проницательная Танаис, одумалась,— прощебетала Соня, приведя служанку в полное замешательство.— О, как мне без тебя неловко было и неуютно наедине с вельможным господином. Кроме придорожных таверен, я мало что в своей жизни видела. Мне так непривычно в этой роскоши, в таком богатом доме. Не знаю, как вести себя. Только ты меня и поддерживаешь своими советами.

Девушка так увлеклась возвеличиванием Танаис, что уже сама почти поверила в ее мудрость и доброту.

— Ну, полно, полно, голубка моя,— совсем растаяла старуха, уверовав в свою необходимость.— Я тебя научу достойным манерам, а к роскоши быстро привыкают. Наш господин тоже не с рождения в золоте купался.

— Как замечательно ты сказала! — продолжала она умасливать служанку.— А знаешь, он о ка-ком-то деле мне говорил. Ума не приложу, какое у такого важного господина может быть ко мне дело?

Соня выжидающе взглянула на свою собеседницу.

Та усиленно задергала губами, как будто хотела, но боялась что-то высказать, и с опаской посмотрела на двери.

— Дел-то у хозяина много,— наконец выговорила Танаис,— только он о них не любит распространяться. А уж для каких свершений он тебя разыскал, только ему самому известно. Никому ничего про тебя не говорит, только велит беречь тебя, как самую большую драгоценность. Пойду приготовлю тебе постель,— закончила Танаис.

Неожиданно иссякший разговор заинтриговал Соню, и она решила обязательно продолжить его при случае. «Все-таки не надо дразнить старушку,— утвердилась в своей мысли Соня,— она многое знает о Счастливчике. Гораздо больше, чем обо мне». Соня усмехнулась своим мыслям.

Она вспомнила богатый родительский дом, игры с братьями, за которые ей порой крепко попадало. Детство было так далеко и так отличалось от жизни, которую девушка вела последние годы, что даже в воспоминаниях выглядело чужим и нереальным.

Соня вышла на открытую террасу. Быстро сгустившиеся сумерки уже поглотили границы сада. Приятно было вдыхать ночной прохладный воздух. Бой Великого колокола прокатился по городу и замер. Девушка представила, как торопятся уйти горожане с пустеющих улиц и поскорее попасть домой. Ей вдруг стало очень одиноко. Но в душе ее крепла уверенность, что так или иначе она сумеет вырваться из рук Файрада.

Соня прошла в комнату, служившую опочивальней. Танаис уже приготовила ей постель и ждала, чтобы помочь раздеться. Соня с удовольствием огляделась. Ей нравилось здесь: стены были обтянуты расписным шелком, на полу лежал пушистый ковер, в котором ноги утопали по щиколотки. По нему было приятно не только ходить, но и сидеть, подложив под спину или локти пышные шелковые подушки. А зеркала располагались таким образом, что можно было оглядеть себя со всех сторон.

— Ты сегодня веселая,— сказала Танаис, вынимая из Сониных волос заколки.— Когда ты смеешься, то становишься настоящей красавицей, а волосы — это твое богатство.

Она взяла гребень с красивой ручкой из слоновой кости и стала бережно расчесывать волосы девушки. С прикосновением старухи Соне как будто передалось желание Танаис продолжить оказавшуюся столь приятной для нее беседу. И девушка не замедлила этим воспользоваться:

— Так ты говоришь, что Счастливчик из небогатой семьи,— она напомнила Танаис ее слова.

— Да, он все нажил сам,— охотно поддержала разговор старая служанка.— И этот роскошный дом с садом, и обширное поместье невдалеке от Лагоша, и лавки, и склады с товарами на базаре, и таверну…

Старуха внезапно умолкла, поняв, что сболтнула лишнее, но Соня уже подхватила случайно оброненные слова.

— Подумаешь, велика заслуга, таверну содержать,— небрежно бросила она,— пьяному сброду угождать.

— Много ты понимаешь,— проворчала Танаис,— таверна нашего господина необычная. Туда пьяный сброд и близко не подпускают. Кухня славится на весь город, вина тонкие, а обстановка изысканная. Прислужницы юные, музыканты и танцовщицы искусные. Ну и гости туда попадают только знатные да богатые.— Танаис понизила голос, но остановиться уже не могла.— Даже сам правитель знает о заведении нашего господина и иногда указывает, кого туда надо пригласить. У пьяного многое можно выведать, особенно если чего-нибудь подсыпать в вино. Ну, а что потом с этим человеком происходит, только богам и ведомо…

Старуха отложила гребни и посмотрела на Соню в зеркало, стараясь поймать ее взгляд. Спохватившись, что слишком откровенно говорила и наболтала лишнего, она ждала, что ответит девушка, но та сделала вид, будто услышала самые обычные базарные сплетни, и с неподдельным интересом изучала свое отражение в зеркале. Соня переменила тему и, поболтав со служанкой еще немного, отпустила ее.

Оставшись одна, она погасила лампу и распахнула окно. В сгустившейся темноте звезды, как драгоценные камни, сверкали на темном бархате неба. В это время года звезды часто падают на землю. «Вот бы увидеть падающую звезду,— подумалось девушке,— это хорошая примета».

Соня подобрала длинные полы шелкового халата и забралась на подоконник. Оглядевшись вокруг и не заметив ничего подозрительного, Соня спрыгнула на землю. Ее мягкие туфли сразу намокли от вечерней росы. Хотя дни еще стояли по-летнему жаркие, ночи уже становились сырыми и прохладными, напоминая о