– Да, лучше уж «Комбинацию» или этот, как его, «Ласковый май», помните? Хотя вы тогда были совсем малышкой.

– Ничего подобного. Восьмой класс, самый возраст!

– Вообще любопытно вспоминать те времена. Пусть они не дали человечеству великих произведений искусства, все же это был ветер свободы. Он нанес много мусора, но и расшатал этот бетонно-стальной монолит, который назывался советским искусством. Наше поколение много надежд возлагало на этот ветер, но сейчас, кажется, все опять застывает, только на сей раз не в бетоне, а в каком-то лаке, что ли…

– А любимая песня у вас есть? – спросила Кристина серьезно.

– Есть. Вы наверняка ее знаете: «…и солнце всходило, и радуга цвела. Все было, все было, и любовь была».

– Да, хорошая песня, только очень грустная.

– Почему?

– Как же… все было, и прошло. – Кристина невесело улыбнулась.

– Но было же! Не каждому человеку так везет, чтобы у него все было. И любовь была! Воспоминания, Кристина Петровна, дорогого стоят. Я считаю, все, что с нами было, остается навсегда.

– Очень жаль, что остается, – протянула она.

– Ну, это только для нас, грубых мужчин, – поправился он. – У прекрасного пола все иначе. В вашей системе координат нет времени, вы всегда живете сейчас.

– Вы считаете, это плохо?

– Нет, наоборот. Но вам тяжелее утешаться воспоминаниями.

– Да, это верно. Если нам плохо сейчас, значит, было плохо всегда. Зато и наоборот: раз сейчас хорошо, значит, всю жизнь так было.

Тут приехал гонец из фирмы, знакомый Нейману студент. Увидев постоянного клиента по новому адресу, он неожиданно тонко для своего простецкого вида усмехнулся и намекнул на специальную скидку, но Владимир Валентинович быстро расплатился и прогнал негодника.

Употребление фаст-фуда на семейном фарфоре со всеми приличествующими церемониями неожиданно сблизило их. Нейману вдруг вспомнилась бабушка, ее обеды с обязательными тарелками под пирожок, ну и сам пирожок, конечно. Идеально треугольной формы, ровно-золотистый, как фотомодель после солярия.

У Кристины Владимир Валентинович словно прикоснулся к прошлому, будто заглянул в то время, когда бабушка была еще жива.

Сидя на противоположных концах стола, они вели светскую беседу. О том, что пицца очень вкусна, не чета своим замороженным собратьям из супермаркета. Что такой ужин можно доставить и на станцию «Скорой помощи» в случае чего, если медики сильно устанут и захотят не только поесть, но и положительных эмоций.

Из дальней комнаты к ним вышла Кристинина кошка, изящная длинноногая сиамка с ярко-синими глазами. Наглого ханжества Нельсона в ней не было совсем – настоящая дама, привыкшая к всеобщему восхищению.

– Это же ваш портрет в мехе! – восхитился Владимир Валентинович. – Фантастическая красавица и так похожа на хозяйку…

– Но характеры у нас абсолютно разные, – со смехом перебила Кристина. – И скажу по секрету, если выбирать, мне бы хотелось быть такой, как она. Принципиальной лентяйкой, убежденной в своем божественном происхождении…

Сиамка сдержанно описала восьмерку вокруг ног Неймана и удалилась. «В такой аристократической атмосфере кошка поневоле выросла воспитанной особой, – подумалось Владимиру Валентиновичу. – Не то что мой безродный хулиган. Культуры у него никакой».

И еще ему подумалось, как хорошо было бы расти детям в этом доме…

– Вам, наверное, любопытно, из-за чего вы лишились законного празднества?

Нейман поморщился.

– Отставить самоедство! Напротив, Кристина Петровна! Если бы тот человек не причинил вам зла, я был бы ему даже благодарен. Этот вечер для меня – поистине подарок судьбы…

– Уже подарок? – Кристина недоверчиво нахмурилась.

– Да-да, – засмеялся Владимир Валентинович. – Уже. Каплю вина?

– Да, пожалуйста.

Жидкость убывала в бутылке медленно. Кристина пила символически, только для того, чтобы обозначить атмосферу праздника, и сам Нейман тоже больше делал вид. Ему было слишком хорошо сейчас, чтобы портить все алкогольным дурманом.

– Я могу рассказать, если хотите. Пожалуй, так будет лучше, а то вы станете додумывать и нафантазируете бог знает что.

– Да, мне хотелось бы знать, что произошло у вас с тем человеком, но не из любопытства. Я даже не знаю, как это объяснить… Мне просто хочется быть частью вашей жизни. Ну то есть, – Нейман смутился, а Кристина слушала спокойно и внимательно, не перебивая, – не просто сослуживцем или приятелем, а настоящим другом. Чтобы вы делились со мной своими бедами.

Она кивнула. Его всегда поражала в ней способность понимать серьезные вещи. Как бы неуклюже он ни говорил, Кристина никогда не понимала его слов превратно, не пользовалась ими для пустого кокетства.

– Хорошо, я расскажу, – серьезно сказала она. – Вам это и как специалисту будет интересно. Только с одним условием.

– Как вам угодно.

– Я не назову имени, а вы, в свою очередь, не станете вычислять этого человека. Дело это очень давнее, как говорится, быльем поросло. Я изменилась с тех пор, он, наверное, тоже. Не хочу бросать на него тень.

Владимир Валентинович кивнул.

– В общем, история банальная, – грустно усмехнулась Кристина. – Вы такие пачками выслушиваете в своем центре. Я собиралась замуж за прекрасного молодого человека, жизнь, так сказать, была полна радужных надежд… Мне, если пользоваться терминологией любимых вами романов, в ту пору минуло семнадцать лет, я только школу закончила и поступила в институт. Мозгов в голове, сами понимаете, сколько. Родители одобряли кандидатуру жениха и даже позволяли нам кое-что, чего добросовестные родители позволять не должны. Брак представлялся всем заинтересованным сторонам очень перспективным, и старшее поколение закрывало глаза на то, что я фактически переехала к жениху. Дата свадьбы была уже назначена, и на нее смотрели как на пустую формальность с одной стороны и повод для праздника – с другой. Уже платье было заказано в ателье, только кольца не куплены. – Она вдруг улыбнулась. – С этими кольцами вышло забавно, прямо информация к размышлению для всяких экстрасенсов. Никак я не могла себя заставить пойти в магазин! Вот все мне нравилось, и в жениха я была влюблена, и распирало меня от гордости, что я выхожу замуж первой из класса, и, очевидно, буду первой замужней дамой на курсе! До сих пор помню это ощущение безмятежного счастья… Я вообще ни о чем не тревожилась! В женихе не сомневалась ни секунды! А за кольцами не шли ноги, и все тут! Все завтра, завтра… Ну вот и наступило завтра – жених взял да и отлупил меня. Причем на ровном месте, я даже повода не давала…

– Нет такого повода, чтобы на женщину поднять руку, – буркнул Владимир Валентинович.

Ему тяжело было слушать Кристину, он сам почти физически переживал то отчаяние, которое должна была испытать она, в ту пору совсем девочка… Господи, семнадцать лет!

– Это да! Но в то время мне казалось, что если бы я, допустим, изменила, было бы не так обидно. Как бы аффект, не справился с собой. Вам, наверное, известна одна пошлая поговорка: бьет, значит, любит.

– Вот уж не знаю, психопат какого пола ее придумал!

– Во всяком случае, отсутствие состава преступления с моей стороны показалось мне особенно унизительным. Да, сразу скажу, никаких увечий не было. В вашей мужской классификации побоев это называется «навалять». Я тут же собрала вещи и вернулась домой. Смешно, но мне было стыдно признаться в том, что жених меня побил, я просто сказала, что мы поссорились. Он хотел мириться, клялся,