Девятнадцатого марта он проснулся в великолепном настроении. Сердце пело в предвкушении чуда, он даже удивился, что способен еще чувствовать такой душевный подъем.
Все радовало его в этот день: и Артур, вскочивший ни свет ни заря, чтобы приготовить праздничный завтрак, и товарищ адмирал, устроившийся на груди как-то особенно нежно. Даже погода была хороша. Весеннее солнце заливало комнату, застревая в нависших с верхнего балкона длинных сосульках, облизывало их, и они таяли крупными громкими каплями. Лужи внизу сверкали, как бриллианты, сверкали и ноздреватые сугробы, сочащиеся серой серебристой водой, и сквозь спрессованный снег дорожек прокладывали себе путь острые хлопотливые ручейки.
Нейман протянул ладони, ловя тяжелые холодные капли. Умыл лицо и сделал несколько приседаний, жадно вдыхая аромат весны.
«Снег тает, и одиночество мое тоже растает, – решил он. – Сегодня обязательно что-то произойдет. У нас настоящее свидание, как бы ни пыталась Кристина замаскировать его под выполнение гражданского долга. Хоть поцелуемся… может быть…»
От этой мысли у Неймана даже голова закружилась, и он немножко постоял, держась за балконные перила.
Вернувшись в комнату, он застал там Артура в обнимку с собственной тужуркой.
– Не понял?
– Отпарю мундир имениннику.
Нейман покрутил пальцем у виска:
– Ты думаешь, я в форме пойду?
– Ну а как же? В парадке ты свою даму сразишь наповал. Она тебя полюбит раз и навсегда.
Нейман хмыкнул:
– Я тогда ей позвоню, пусть в белом халате придет.
– Ты сравнил!
– А что? Халат врача еще почетнее, чем китель подводника. Просто доктора люди умные и самоотверженные, их к службе не нужно подстегивать всякими там побрякушками. Нет, братик, не буду я перед ней медальками сверкать! Я не племенной кобель на собачьей выставке.
– Не хочу разрушать твоих иллюзий, но в каком-то смысле…
– Ржевский, молчать! Если серьезно, Артур, я хотел бы перед ней покрасоваться, но сегодня это будет неуместно. Глеб подводников со всего города согнал, будут и лейтенанты, и те, кто демобилизовался не в таких чинах, как я. Зачем людям настроение портить?
Сокрушенно качая головой, Артур убрал тужурку в шкаф. Нейман на секунду пожалел о своем решении. Генетический солдафон Старобинец широко славился своим умением навести лоск на парадный мундир. Из его рук Нейман вышел бы ослепительным красавцем.
Ничего, у него есть костюм! Года три назад Владимир Валентинович поддался на уговоры начальника ателье и немножко смухлевал. Сшил парадную форму, а остаток, предназначенный для повседневной, пустил на тройку. С тех пор обновить наряд случая не представилось, и он с некоторым трепетом достал костюм из пакета.
Большого зеркала они так и не купили, но, судя по выражению лица Артура, костюм смотрелся не слишком элегантно. Похоже, для начальника ателье это была проба пера в качестве гражданского мужского мастера…
– Видимо, он хотел набить руку, – улыбнулся Нейман.
– А я захотел набить ему морду, – мрачно заметил Старобинец. – Поворотись-ка. Ужас! Попробуй снять жилетку, что ли… Короче, в жилетке ты похож на гробовщика, а без нее – вылитый пай-мальчик, читающий стихи на утреннике. Выбирай, какой образ тебе ближе.
Владимир Валентинович тяжело вздохнул:
– Очевидно, образ идиота-служаки. Доставай тужурку.
– Володя, я тебя удивлю, но некоторые люди, когда им не нравится, как они выглядят, идут в магазин и покупают новую одежду. Понимаю, дерзко и необычно, но проблема решается.
Кристина сказала, что приедет в ресторан сама, и Нейман ждал ее в холле наподобие швейцара. Наблюдая за входной дверью, он то и дело косился на большое зеркало возле гардероба. Там отражался незнакомец в идеально сидящем костюме цвета маренго. И продавщица в магазине, и взыскательный Артур и, что греха таить, сам Владимир Валентинович нашли, что костюмчик преобразил его в настоящего английского джентльмена. Может быть, Кристина заинтересуется им в новом облике?
Он усмехнулся. Облик, одежда – все это ничто, когда дело касается настоящих чувств. Сам Нейман знал, как бы Кристина ни нарядилась на сегодняшний вечер, она не станет для него ни красивее, ни желаннее. Хоть в декольте, хоть в грубом комбинезоне врача «Скорой помощи» – всегда она для него самая лучшая женщина на свете. Любимая.
Он, разумеется, не пуританин и любит, когда женщины нарядные и красивые. Вот прошла Дора под руку с Глебом – как всегда, одета кричаще, но, черт побери, в этом бархатно-вуалевом варварстве есть своя прелесть! Глеб смотрел немного настороженно, но, когда Нейман тепло поздоровался с супругами, просто расцвел и долго тряс руку Владимиру Валентиновичу, поздравляя с праздником.
А вот и Лариса с Игорем. Увидев ее, Нейман едва не покачнулся от изумления. Это была такая совершенная, такая редкостная красота, что трудно было поверить в ее реальность! Какое счастье, что Артур не пошел, хоть его приглашали все подряд! Как там – у Шварца, кажется? «Влюбленный в вас не может не любить вас…» Старобинец потерял бы остатки самообладания, и праздник мог бы кончиться дракой. Впрочем, на памяти Неймана он частенько ею и кончался…
В чем-то очень простом и закрытом Лариса будто сошла с портрета девятнадцатого века. Но помимо красоты в ней проявилось еще что-то, чего Нейман раньше не замечал: какая-то загадочная грустинка, тревожность, зыбкость, что ли… Будто она может шагнуть в прошлое и исчезнуть за рамой этого несуществующего портрета. И почему-то она казалась очень одинокой, хоть рядом был муж, которому она ласково улыбалась.
Народ прибывал и прибывал. Нейман и не подозревал, что в этом небольшом городке живет столько подводников. Были и молодые ребята, и совсем старики.
Кристина запаздывала, и Владимир Валентинович позволил себе пропустить в баре рюмочку. Потом устроился с сигаретой на крыльце, с интересом разглядывая прибывающих. Он никого не знал, но все без исключения женщины казались ему очень хорошенькими.
Он гадал, как будет выглядеть Кристина, и почему-то очень волновался. Как интересно это женское преображение! Вот она в кроссовках и джинсах, а вот на шпильках и в платьице. Ей-богу, она становится совсем другой. Как будто в хрустальном коконе, что ли. Как в детстве модель машинки, которая стоит в стеклянной коробке на полке, и тебе только иногда дают ее потрогать. Появляется такое чувство восхитительной недоступности.
Наконец Кристина появилась. Она подъехала на такси, и Нейман обрадовался, что ждал ее на улице – успел подать руку и расплатиться с шофером.
Она была на таких высоких каблуках, что представив, как надо вывернуть ступню, чтобы ходить в этих туфлях, Нейман ощутил боль в собственных ногах.
На ней было маленькое черное платье, очень строгое и стильное, а волосы она уложила в гладкую угловатую прическу в стиле двадцатых годов прошлого века. Ей шло, но острые локоны словно царапали ему сердце.
Внезапно она показалась ему очень чужой и далекой.
– Вы сердитесь на меня за опоздание? Простите, ради бога, но…
– Нет, что вы! – опомнился он. – Я просто поражен вашей красотой. То есть на самом деле я ею поражен давно…
Она улыбнулась:
– А мне кажется, я вам не нравлюсь такая. Скажу по секрету, капраз, я сама себе не нравлюсь. Прическа – это ужас!
– Ужас, – подтвердил он, легонько сжав ее локоть.
– Но вы уж потерпите сегодня, ладно?
– Ладно. Пойдемте в зал.
