возвращался нынче утром домой. Я спросил, почему она одна и куда идет. Она сказала, что нам по пути, и мы пошли вместе. Больше я ничего не знаю.

Но его и слушать до конца не стали. Схватили сумку, раскрыли ее – а там ровно пятнадцать связок монет, ни больше, ни меньше! Поднялся оглушительный шум и крик.

– Небесная сеть широка, ячейки ее редки, а все же никто не ускользнет!

– Душегуб! Вместе с этой девкой ты убил человека, украл деньги, а потом скрыться надумал! Чуть было нас, соседей, под удар не подвел! Отпусти мы тебя – подозрения пали бы и на нас!

Без долгих слов вдова Лю схватила наложницу, отец ее скрутил руки молодому человеку, и обоих потащили в Линьаньскую управу. Следом шли соседи, которые вызвались свидетелями.

Когда правителю области донесли о случившемся, он тут же открыл присутствие и распорядился, чтобы каждый из причастных к делу показывал все подряд, с самого начала. Первым взял слово господин Ван.

– Уважаемый господин правитель, я, ничтожный, живу в деревне, неподалеку от города. Мне скоро шестьдесят. У меня одна дочь, несколько лет назад выдал ее за Лю Гуя, горожанина. Детей у них не было, и муж взял наложницу, вот эту Чэнь. Ее стали называть младшей госпожой. Так они и жили, и ничего дурного о них не скажешь. Третьего дня было мое рождение, я послал в город за дочерью и зятем. А надо вам знать, что у зятя моего никакого занятия не было, и он едва-едва мог прокормить семью. Вот я и решил дать ему пятнадцать связок монет, чтобы он открыл лавку и как-то оправился от нужды. Дочь с мужем у меня заночевали, а тем временем дома оставалась одна наложница. Вчера к вечеру зять вернулся к себе, а ночью его зарубили топором. Кто зарубил, за что зарубил – понятия не имею. Но одно известно точно: наложница бежала с этим вот молодчиком – его зовут Цуй Нин – и поймали их уже в пути. Господин правитель, припадаю к вашим стопам и покорнейше прошу найти и наказать убийц моего несчастного зятя. Этих двух распутников мы привели с собою и принесли деньги, которые нашли в сумке у парня, – ровно пятнадцать связок.

Когда Ван умолк, правитель грозно крикнул наложнице:

– А ну, признавайся, как ты с полюбовником убила мужа? Деньги украли и надеялись убежать, так, что ли?

– Хоть я и была наложницей, – начала Чэнь, – мой господин Лю Гуй очень меня любил. И супруга его, госпожа Ван, – прекрасная женщина, добрая, разумная. Разве могла я замыслить против них такое черное дело?! Вчера господин Лю вернулся поздно – хмельной, на ногах нетвердый. Он принес пятнадцать связок монет. Я спрашиваю, откуда деньги. Он говорит, что ни сам прокормиться не может, ни нас с госпожою прокормить и потому, дескать, отдал меня в залог, и с этими словами показывает пятнадцать связок, которые за меня получил. Нынче утром я должна была уже перейти к новому хозяину, а господин Лю даже родителей моих не предупредил. Сперва я совсем растерялась, а потом решила убежать. Тут же я постучалась к соседу, попросилась переночевать, а утром отправилась к родителям. Сосед, господин Чжу, обещал передать мужу, чтобы он с новым хозяином шел прямо к моим родителям. Я была уже на полпути, когда вдруг догоняет меня господин Чжу – схватил и поволок назад, в город. Вот как было дело, а про смерть мужа я ничего не знаю.

– Вздор! – закричал правитель. – Деньги дал твоему мужу тесть, а ты толкуешь про какие-то там заклады и залоги. Все это ложь от начала до конца! И ясно, у тебя был сообщник: тебе помог любовник, который позарился на деньги. Немедленно говори всю правду!

Чэнь открыла было рот, чтобы ответить, но тут соседи упали на колени перед правителем и в один голос завопили:

– Господин правитель, ваши слова преисполнены небесной мудрости! Эта женщина, в самом деле, переночевала у соседа Чжу, а поутру скрылась. А мы как увидели, что муж убит, сразу кинулись вдогонку. Бежали, бежали, видим, на дороге она, вместе с этим молодчиком. Мы говорим: возвращайся! – она ни в какую. Ну, мы ее силой притащили. Посылаем за госпожой Ван и ее отцом. Господин Ван говорит, что вчерашний день дал зятю пятнадцать связок – открыть дело, глядим – а денег-то нет, исчезли! Допросили мы наложницу. Она уверяет, будто перед уходом положила деньги мужу в ноги. Тогда мы обыскиваем парня, и у него в сумке ровнехонько пятнадцать связок, ни на вэнь меньше! Конечно, это они убили! Можно сказать, их за руку поймали, а они еще отпираются!

Хотя соседи показывали с величайшею убедительностью, все же правитель пожелал выслушать и сообщника:

– Как ты осмелился на такое наглое бесчинство в императорском городе! Ну-ка, говори, как ты спутался с наложницей господина Лю, как убил ее мужа, как похитил деньги? Куда вы надумали бежать? Признавайся, говори всю правду!

– Мое имя Цуй Нин, я живу в деревне. Вчера я продал в городе шелк и выручил за него пятнадцать связок. Нынче утром по дороге домой случайно повстречал эту женщину. Я не знаю даже, как ее зовут, а о том, что произошло у них в доме, и вовсе никакого представления не имею!

– Вздор! – в гневе закричал правитель. – Не бывает таких совпадений, чтобы там украли пятнадцать связок и ты наторговал ровно столько же. Слыхал поговорку: «Чужую жену не люби, на чужого коня не садись»? Слыхал? А сам сделал наоборот? Не будь ты с этою женщиной в преступном сговоре, ты бы и не шел с нею вместе! Ну, погоди ж, проклятый упрямец, палки развяжут тебе язык!

Тут служители ямыня схватили Цуй Нина и наложницу Чэнь и нещадно били до тех пор, пока они не потеряли сознания. Свидетели, господин Ван и его дочь криками подбадривали палачей и на все лады поносили несчастных. Перед тем как вынести решение, правитель допросил обвиняемых еще раз. А те не могли больше терпеть муки и повинились. Чэнь призналась, что убила мужа, похитила деньги и вместе с любовником хотела скрыться. Едва только проговорила она эти слова, как соседи-свидетели вывели по крестику на допросной бумаге, а стражники надели на изобличенных большую кангу [7] и отвели в тюрьму для смертников. Пятнадцать связок монет возвратили господину Вану, но сразу же снова отобрали в возмещение судебных издержек и потребовали еще, потому что всех расходов эта сумма не покрыла.

Правитель отправил ко двору донесение, которое было рассмотрено и изучено судебным ведомством. Недолгое время спустя прибыл императорский указ: «Цуй Нина за совращение чужой жены и убийство с целью грабежа приговорить, в согласии с законом, к смертной казни. Наложницу Чэнь за блудную связь со злодеем и за убийство мужа – тягчайшее из преступлений – приговорить в назидание и острастку другим к медленному четвертованию». Указ прочитали осужденным и тут же, без всяких промедлений, повели их на городскую площадь, к месту казни. Все было кончено для этих злополучных, и будь у них даже сто языков, они уже ничего не могли бы сказать в свое оправдание! Как тут не вспомнить стихи:

Почтенный читатель, ты прослушал большую часть нашей истории. Скажи сам, разве пошла бы наложница Чэнь ночевать к соседу, если бы она вместе с Цуй Нином убила мужа и украла деньги? Да они, не теряя ни мгновения, бежали бы в чужие края! А на другое утро разве направилась бы она к родителям, зная, что ее в любую минуту могут схватить? Нелепость обвинений была видна всякому, кто пожелал бы вникнуть и всмотреться в обстоятельства дела. Но бестолковый судья думал только об одном – как бы поскорее закончить разбирательство. Неужели не ведал он и не помнил, что под пыткою человек сознается в чем угодно или, вернее, в чем прикажут, – и в содеянном и в несодеянном. Но несправедливость влечет за собою возмездие, которое свершится либо над тобою, либо над твоими потомками. Вот эти две невинно загубленные души – не простят они ни судье, ни прочим своим погубителям! Пусть же праведный вершится суд, пусть судьи забудут о произволе и пусть не обращаются к пытке по одному только своему хотению. Пусть они будут мудры и беспристрастны и пусть не ссылаются, с постными лицами, на то, что мертвому, дескать, уже не воскреснуть, а сломанному не выпрямиться!

Пора, однако же, продолжить рассказ, а потому вернемся к госпоже Лю, вдове убитого. Она поставила дома поминальную дощечку и не снимала траурной одежды. Ее отец, старый господин Ван, советовал ей подумать о новом замужестве.

– Пусть в трауре и скорби об умершем минует хотя бы год, если уже большой, трехлетний траур справить мне не суждено, – ответила дочь, и отец согласился с нею.

Время летит быстро, и вот уже без малого год безутешно горюет госпожа Лю. Отец видел, что силы ее угасают, и послал в город своего слугу, старого Вана.