— Нет-нет, ничего подобного. Вообще любому человеку это должно казаться хаосом. — Теперь большая часть табличек располагалась вертикально, а не горизонтально, а соломенный тюфяк Торнтона был покрыт листами бумаги с изображениями пиктограмм. — Я хотел показать вам вот это, миссис Оберманн.

— Вы здесь уже два дня, мистер Торнтон. Вы заслужили право называть меня Софией. Мы в Трое, а не в Лондоне. И, если позволите, я буду звать вас Александром. Договорились?

— Конечно. Да. Я буду очень рад. Я зову Леонида по имени. И чуть было не назвал Лино Пьером. — София всегда судила о людях по тому, как они смеются, а смеющийся Торнтон был очарователен. — Только я не знаю, как он отреагирует. Мне кажется, он старомоден.

— Вы ошибаетесь, Александр. Мсье Лино всегда рассказывает мне о новейших методах исследований.

Он подошел к постели и поднял лист бумаги.

— Я хотел показать вам вот это. Видите эти два изображения в разных рядах? Замечаете сходство между ними?

— Безусловно.

— Что они напоминают вам?

— Вилку для поджаривания хлеба?

— Взгляните еще раз. Кривая линия или крючок наверху. Затем она делится надвое линиями с обеих сторон. Видите? Затем две линии идут вниз. И как раз тут различие.

— В одном изображении линии внизу пересекаются, а в другом расходятся.

— Вы видите? Это человеческая фигура.

— Теперь, когда вы сказали, вижу.

— Так обычно и бывает.

— Голова. Руки. Ноги. Но почему ноги отличаются?

— Фигура со скрещенными ногами — мужчина. А другая — женщина.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Фигура мужчины встречается гораздо чаще, чем фигура женщины.

— Да вы идеалист, Александр. — Ей нравилось называть его по имени. — Не можете представить себе общества, в котором доминируют женщины?

— Боюсь, нам известна лишь легенда об амазонках. Кроме того, я уверен, что скрещенные ноги — знак силы и власти. Возможно, король или вождь сидели на троне, скрестив ноги. И это стало символом мужского пола.

— А женщина открыта. Готова принять.

— Да, — он казался смущенным. — Именно так.

— Мужчина закрыт. Готов ударить.

— Вы увидели больше, чем я, миссис Оберманн. София.

— Да, теперь, когда я это увидела, это так и есть. А что это за символ?

— Он сбивает меня с толку. Похож на стрелу, воткнутую в горизонтальную линию. Но если эту линию посчитать земной поверхностью, то стрела может оказаться злаком, растущим из почвы. Видите, вот это напоминает ячмень, который словно вырастает из какой-то горизонтальной линии. Но это только предположение. — Они склонились над табличкой, так что их головы почти соприкоснулись, и тут послышался голос Оберманна.

— Ланч никого не ждет, мистер Торнтон. — Он появился в дверях. — София, ты задерживаешь нашего гостя.

— Александр рассказывал, к каким выводам пришел. Совершенно захватывающим.

— Мне не терпится услышать о них от Александра. — Оберманн сделал ударение на имени. — Ланч готов.

После еды Оберманн стал вспоминать путешествие в Боснию, предпринятое в поисках древностей три года назад.

— Моим спутником был англичанин. Вы когда- нибудь слышали об Артуре Макензи, мистер Торнтон? — Торнтон покачал головой. — Это первоклассный геолог. Однажды, испытывая жажду после длительной прогулки к югу от Сараева, он попросил воды в первой же деревне, через которую мы проходили. И сразу же, без дальнейших объяснений маленький мальчик отвел нас к источнику на другом конце деревни. Оказалось, что славянское слово, которое соответствует 'water' — 'вода'. Затем мы обнаружили, что английское слово 'milk' звучит как 'млеко'. И это не совпадение, мистер Торнтон. — По какой-то причине Оберманн адресовал свои замечания англичанину, Софии показалось, что в этом кроется вызов.

— Совсем не совпадение, герр Оберманн. Славянин и англичанин имеют общего предка многотысячелетней давности. Я считаю, что наши предки пришли из горных местностей центральной Азии. Мы выросли из одного индоевропейского корня.

— Как и мои троянцы.

— Это сложный вопрос.

— Неважно. Неважно. — Он замахал руками. — Когда я был в Боснии, ко мне часто обращались 'брат', или 'brother'. Вы знаете, почему в них живет этот дух равенства? Простите, что я говорю это, Кадри-бей, — Оберманн обернулся к турку, — но они считают своих турецких господ деспотами. Их объединяет общинный дух.

— Не будем несправедливы, герр Оберманн. Мы причинили меньше беспокойства и страданий, чем Британская империя.

— Не думаю, что мистер Торнтон согласится с вами, Кадри-бей.

— Напротив. Моя страна виновна во многих больших бедах.

— Вы — необычный англичанин, =— отозвался Кадри-бей.

— Я думаю, сэр, что мы все здесь необычны.

— Хорошо сказано. — Оберманн рассмеялся и захлопал в ладоши. — Мы все в Трое удивительные звери. Каждый из нас — деревянный конь.

— Британская империя, — сказал Лино, — породила нескольких бесстрашных людей. Мне как- то довелось работать с Генри Роулинсоном.

— Неужели вы знали его? — недоверчиво спросил Торнтон. — Он мой герой. Я преклоняюсь передним.

— Он еще жив, мистер Торнтон.

— Герой может быть живым, — заметил Оберманн.

— Я работал с ним в Персии, — Лино пропустил мимо ушей реплику Оберманна, — когда он был там британским посланником. Он занимался политикой, но страсть к древности никогда не покидала его.

— Кто такой Роулинсон? — спросила София у мужа.

— Ты никогда о нем не слышала? Он открыл миру Вавилон и Персию. Был великим путешественником по океану мысли. Разве не так, мистер Торнтон?

Лино, увлеченный своей темой, продолжал:

— Когда он был молодым офицером, ему посчастливилось попасть в Керманшах в горах Загрос.

— Там были бандиты, — объяснил Оберманн жене. — Место было дикое, бездорожное. Все это осталось в прошлом.

— Не совсем, — сказал Лино. — Роулинсон находился в нескольких милях от места, звавшегося Бехистун. Это большая скала, футов сто высотой, в отрогах горной цепи Загрос. Она находится на оживленном караванном пути между Экбатаном и Вавилоном. Персидский царь Дарий, царь царей, приказал, чтобы на поверхности скалы было высечено его огромное изображение с поверженными врагами у его ног. У подножия скалы бьет чистый родник с очень холодной водой. Там есть пруд, к которому местные жители приносят свои дары. Это место считается священным. — Незрячие глаза Лино быстро двигались из стороны в сторону. — Кроме изображения царя там была высечена длинная надпись на трех языках. Затем Дарий приказал мастерам уничтожить ступени, ведущие к надписи, чтобы никто не мог добраться туда и обезобразить великий труд. Так и сделали.

— Роулинсон был искатель приключений, — сказал Оберманн. — Он взобрался на скалу.